Семейство Доддов за границей

Пріятная жизнь! Жаль только, что есть въ ней и небольшія непріятности, изъ которыхъ важнѣйшая: живу здѣсь не одинъ. Ты не можешь вообразить, Бобъ, до какихъ уловокъ я принужденъ доходить, чтобъ не догадались мои знакомцы о моемъ почтеннѣйшемъ родствѣ. Иной разъ я говорю, что старикъ — мой дядька; иной разъ — что это мой дядя, такой мильйонеръ, что я принужденъ примиряться со всѣми его странностями. Мало того: однажды мнѣ привелось въ концертѣ слушать ѣдкія замѣчанія о костюмѣ моей, такъ-называемой, «тётки», и терпѣть, какъ матушку величали une précieuse ridicule. Ихъ рѣшительно невозможно удержать дома: не понимаю, какъ онѣ узнаютъ о всѣхъ концертахъ, гуляньяхъ и т. д. и повсюду являются непремѣнными посѣтительницами. Я самъ преобразился до такой степени, что два раза въ паркѣ, при встрѣчѣ съ ними, проходилъ какъ мимо чужихъ и не былъ узнанъ. Не далѣе, какъ вчера вечеромъ, въ Allée Verte, я чуть не сбилъ отца съ ногъ дышломъ своего тэндэма, и нынѣ за завтракомъ слышалъ отъ него всю эту исторію, съ пріятнымъ увѣреніемъ, что «онъ узнаетъ этого молодца, лишь бы только встрѣтить, и порядкомъ отбарабанитъ ему бока». Вслѣдствіе такой угрозы, я заказалъ себѣ другую бороду и новые усы, избравъ цвѣтъ Prince Albert, вмѣсто чернаго, какой носилъ прежде. Скажу, что тяжело бываетъ молча слушать, какъ твои собесѣдники потѣшаются надъ твоей сестрой; но Мери Анна неисправима никакими совѣтами. Кэри спасается тѣмъ, что терпѣть не можетъ здѣшняго общества — также непослѣдняя нелѣпость.

Мой старикъ посылаетъ, кажется, письмо за письмомъ къ Викерсу, нашему депутату, о моемъ опредѣленіи на службу. Надѣюсь, его просьбы не будутъ исполнены; потому-что, признаюсь тебѣ, не предвижу большаго удовольствія отъ того, чтобъ сидѣть съ утра до ночи за конторкою въ таможенномъ управленіи, или прозябать въ колоніи. И зачѣмъ, въ-самомъ-дѣлѣ, принимать мнѣ подобныя мѣста? У насъ порядочное помѣстье; положимъ, что оно заложено и перезаложено; но развѣ мы одни запутались въ долги? Всѣ наши сосѣди точно тоже. Если выбирать службу, то я предпочитаю поступить въ легкую кавалерію. Пишу тебѣ объ этомъ, потому-что твой дядя, Порсель, тоже придумываетъ, относительно моей каррьеры, разные планы, которые не могу не назвать крайне-унизительными для меня: нѣтъ на землѣ ничего вульгарнѣе и пошлѣе такъ-называемыхъ «ученыхъ профессій»: твоему дядѣ не удастся заставить меня пить изъ кладязя медицины или законовѣдѣнія. Ненужно особенной проницательности, чтобъ знать, какъ стали бы на меня тогда смотрѣть мои нынѣшніе знакомцы: люди, къ обществу которыхъ теперь принадлежу, не захотѣли бы знаться со мною. Я столько разъ слышалъ ихъ мнѣнія объ этомъ, что не могу рѣшиться на глупость. Какъ бы ни смотрѣли у насъ, въ Ирландіи, на докторовъ и юристовъ, но за границей они считаются очень-невысокаго полета птицами.