Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1

— Не то чтобы необходимо, а все ж таки доверие.

— Но ты комсомолец да еще комсорг, а потом будешь и членом партии. Покажешь себя на работе.

— Нет, я знаю, собрание не согласится. Скажут — еще молодой. Весной меня хотели назначить бригадиром, а Федор Лукич Хохлаков запретил по причине того, что я еще молодой.

— Эй, молодожены! — крикнула Варя. — Чего ползете, как на черепахе? Да у вас и быки поснули!

Глава VI

Варя Мальцева была падкая до всякого рода станичных новостей, любила поговорить, посудачить, сидя вечером с соседками на завалинке. Самой излюбленной темой разговоров обычно были свадьбы, женитьба, сватовство. Поэтому, когда Варя узнала от Анфисы, что Сергей Тутаринов, возможно, и не женится на Ирине Любашевой, то на второй день об этом знали все ее подруги, а от подруг новость разнеслась по всей станице. Слова Анфисы: «…только я так скажу: Ирина не пара нашему Сергею», — были приписаны самому Сергею. Какая-то словоохотливая подруга Вари прибавила от себя, будто бы Сергей сказал, что ему нужна жена не такая, как Ирина, и что якобы он уже нашел себе в Рощенской не то учительницу, не то приезжую артистку.

От ворот Мальцевых слухи поползли по станице и вскоре проникли и на молочную ферму. Как ни старалась Ирина ничего не слышать и ничего плохого не думать о Сергее, а сердце все болело и болело. Вечером, приехав на ферму, она бежала домой и, блестя глазами, спрашивала мать, не приезжал ли Сергей.

— Ох, горе, горе мне с тобой, — вздыхала Марфа Игнатьевна. — Видно, правду люди говорят — не тебе его любить.

— А я не верю! Никому не верю, пока от него не услышу.

Отказавшись от ужина, Ирина садилась у окна и так, прислонившись горячей щекой к вспотевшему стеклу, просиживала всю ночь. Утром мать со страхом смотрела на ее сухие, выплаканные глаза и только сокрушенно качала головой:

— Да ты не больна ли, Иринушка?

— Нет, мамо, я здорова.

Как на беду, проезжая мимо двора Мальцевых, Ирина встретилась с Варей.

— Эй, молочница! Чего так запоздала? — крикнула Варя, выходя из калитки.

— А я всегда в эту пору приезжаю в станицу, — сухо ответила Ирина. — Да на этом бычьем транспорте раньше и не вернешься.

— Иринушка, небось надоело тебе цобкать? — сочувственно спросила Варя. — Ну, ничего, — ее быстрые глаза засмеялись, — может, скоро и не будешь на быках ездить?

— Это почему же так? — Ирина насторожилась, увидя в глазах Вари недобрый блеск.

— А так, твой Сергей… — Она не досказала, залилась смехом, прыгнула на воз и уже на ухо прошептала: — Ты ему не очень верь. Как подружке скажу, что Сергей смеется над тобой. — Она заговорила еще таинственней: — Меня, говорит, Ирина полюбила за Золотую Звезду, а за это каждая полюбит».

— Погоди, — тихо проговорила Ирина, — что ты такое говоришь? Откуда тебе это известно?

— Сорока на хвосте принесла — вот откуда!

— Это неправда! — крикнула Ирина. — Неправда! Сергей так обо мне не скажет. Ты это сама выдумала. Как тебе не стыдно, Варя!

— Дурная ты, что тебе еще сказать! — Варя прыгнула на землю. — Ты не злись, тебе ж добра желаю.

У Ирины так заболело сердце, что она не могла вымолвить ни слова. Желая одного — уехать побыстрее, она взмахнула кнутом, надвинула на глаза платок и за слезами не видела ни быков, ни дороги.

И еще одну ночь Ирина не смыкала глаз. Она вышла на курган — когда-то здесь они стояли вдвоем и любовались лунным светом. Теперь же степь была укрыта такой темнотой, что не было видно ни дороги, ни даже птичника. Ирина ждала — вот-вот вдали вспыхнет зарево автомобильных фар. Она так пристально смотрела в темноту, что ей или показалось, а может быть, она и в самом деле увидела две горящие точки.

— Он! Сережа! — крикнула она и с замирающим сердцем побежала к дороге. Горящие точечки разрастались, все шире и шире раздвигалась тьма, и вот слепящий свет озарил Ирину, курган, птичник, — мимо нее с грохотом и ветром пролетел грузовик. Долго маячили красные огоньки — точно шарики катились по земле. Ирина стояла у обочины дороги и шептала:

— Не он. А может, это правда?

Утром, когда Ирина ушла на ферму, а Марфа Игнатьевна управлялась в хате, на птичник нежданно-негаданно пришли Тимофей Ильич и Ниловна. Старики были одеты по-праздничному. Старый Тутаринов, сухой и высокий, был в папахе из кудлатой овчины, в тулупе, в сапогах, смазанных дегтем. Ниловна была одета в широкополую кофту, повязана теплой шалью. Рядом с Тимофеем Ильичом она казалась совсем маленькой.