Семен Дежнев

О чертеже Сибири, направленном Петром Годуновым в Сибирский приказ, проведали вездесущие иностранцы и постарались добыть его. Клаас Прютц, находившийся в составе шведского посольства короля Карла XI, выпросил у князя Ивана Воротынского, царского родственника, чертеж буквально на несколько часов, давая обещание не копировать его. Свое обещание настырный швед, конечно же, не сдержал и работу Годунова перерисовал. Копии году невского чертежа, целиком и по частям, попадали в Западную Европу и другими путями. Один фрагмент чертежа смог приобрести Витсен. Так космографический труд тобольского воеводы Петра Годунова привлек внимание западных картографов, нашел отражение в развитии европейской картографии, способствовал расширению географических представлений о России в Западной Европе.

В Тобольске Дежнев с товарищами находился около полутора месяцев. В августе тронулись в дальнейший путь по Иртышу, Тоболу, Туре. В Верхотурье прибыл уже в ноябре, когда реки у берегов окаймлял ледяной припой и надвигалась зима.

На Верхотурской таможенной заставе производился последний досмотр государственной казны. Таможенный и заставный голова Сила Садилов, осматривавший казну, заметил, что некоторые «мешки холщовые во многих местах испробиты и плачены (то есть на них наложены заплаты. — Л.Д.) и мешки сверхи местами зашивано». Голова потребовал, чтобы начальник отряда и целовальники, непосредственно отвечавшие за сохранность мягкой рухляди, представили письменное объяснение причин порчи мешков. Дежнев и целовальники Иван Самойлов и Гаврила Карпов составили и представили в верхотурскую таможню «сказку», в которой и дали подробное объяснение. Во время остановки отряда в Тобольске соболиная казна была сложена для хранения в амбар, где многие мешки «мыши испробили во многих местах». Пришлось «мышьи пробоины» зашивать, накладывать на них заплаты. Происходили повреждения мешков и во время дальнейшего плавания от Тобольска до Верхотурья. Объяснение Дежнева и его целовальников Сила Садилов принял к сведению, а их «сказку» отправил с собственной отпиской в Сибирский приказ.

В Верхотурье ожидали становления зимнего пути и через европейскую часть страны двигались по зимнику, на подводах. Вновь не миновали Соликамска, Сольвычегодска, Великого Устюга, Тотьмы, Вологды, Ярославля. В Москву отряд въехал Ярославским трактом через Сретенские ворота 25 декабря 1671 года. Был день рождества. Город оглушался праздничным перезвоном колоколов. Гудел мощным басом Иван Великий. Нарядные боярские возки обгоняли сибиряков. У ворот Китай-города несли караульную службу стрельцы с секирами. На Красной площади у торговых рядов толпился народ. Что-то выкрикивали бирючи с Лобного места…

В тот же день Дежнев явился в Сибирский приказ и сдал всю якутскую почту. Прием соболиной казны отложили из-за праздников на несколько дней. Приемщиком и оценщиком мягкой рухляди назначили именитого гостя Остафья Филатьева. Его приказчики вели торгово-промысловые операции и в Восточной Сибири, и Семен Иванович мог не раз встречать их в Якутске. С помощью приказных купец сверил по описи общее количество шкурок, убедился в их отменном качестве и дал заключение, что казна целиком доставлена Дежневым в Москву в сохранности. Об этом свидетельствовала «приемная роспись», составленная Филатьевым. Она убеждает нас в том, что никаких злоупотреблений Дежневым и его товарищами допущено в пути не было, и объяснения начальника отряда о вынужденном вскрытии сум и мешков кажутся нам убедительными.

Семен Иванович Дежнев, старый казачий атаман, выполнил последнюю свою службу. Вернуться в Якутск к семье, увидеть сыновей ему было не суждено. Он тяжело заболел и был уже не в состоянии пускаться в долгий и нелегкий обратный путь. Его товарищи добрались до Лены без своего предводителя. Долгие годы тяжких испытаний, голод, нужда, зимняя стужа, утомительные походы в любое время года и, наконец, многочисленные ранения — все это подорвало крепкий и выносливый организм, подточило его. Дежнев еще крепился во время последней дороги в Москву, бодро делил с товарищами все трудности. А в Москве он как-то сразу сдал, одряхлел, ослаб. Может быть, бремя тяжелой ответственности за государеву казну, досмотры и дознания со стороны подозрительных воевод поспособствовали хворям, разом навалившимся на него.

Он еще прожил год с небольшим. Где он обитал в последние месяцы своей жизни — в усадьбе ли купцов Усовых или у каких-либо случайных людей, приютивших его? Или о судьбе заслуженного первопроходца позаботился Сибирский приказ? Этого мы не знаем.