Казалось, вопрос был задан случайно. Тут зашел юноша, который ухаживал за Джори, и попрощался: он уходил в школу. Так было договорено, что в его отсутствие либо Мелоди, либо я будем делать все, чтобы Джори чувствовал себя комфортно, а также не скучал. Последнее было наиболее трудным заданием. Жизнь Джори до этого была заполнена физическим трудом, а теперь ему предстояло жить чисто духовной жизнью. Самой подходящей разновидностью физической деятельности было склеивание клипера.
Мелоди у Джори я заставала очень редко. Дом был настолько огромен, что было легко не встречаться с теми, с кем встречаться не хотелось. В последнее время она не только завтракала, но и обедала одна в своей комнате.
Крис вскоре привез электрическое управляемое инвалидное кресло. Юноша-сиделка начал обучать Джори перекидывать свое тело из кровати в него.
Джори был прикован к кровати более чем три с половиной длиннейших месяца. Для него эти несчастливые месяцы казались годами. Естественно, он превратился за это время совсем в иную личность, стал другим.
На следующий день Мелоди вообще не появилась. Снова Джори спрашивал, где она и что она делает весь день.
– Мама, ты слышала мой вопрос? Скажи мне, пожалуйста, чем занята моя жена?
Его голос, обычно такой приятный, стал резким. В глазах было столько горечи, он сверлил меня своим взглядом.
– Я хочу, чтобы ты сейчас же пошла к Мелоди и передала ей, что я желаю видеть ее – сейчас! Не тогда, когда ей это захочется; по-видимому, ей этого не захочется уже никогда!
– Хорошо, я приведу ее, – решительно сказала я. – Без сомнения, она сейчас в своей комнате слушает балетную музыку.
Не без душевного трепета я отправилась искать Мелоди. Взглянув на него, все так же занятого моделью, я увидела, как за окном порыв ветра взвихрил упавшие листья. Пунцовые, рыжие и желтые листья, на которые он не желал смотреть, – и вот он услышал музыку этих кружащихся листьев.
Смотри, Джори, смотри. Возможно, ты не увидишь больше этой красоты. Не отказывайся от нее – живи полной жизнью каждый день, пока можешь, как жил ты всегда.
Но имею ли я право, могу ли напоминать ему, возвращать его к прежней жизни?
Пока я стояла и смотрела на него, умоляя вернуться к полноценной жизни, небо внезапно потемнело и все эти яркие листья потоком холодного дождя прибило к оконному стеклу.
– Я хочу, чтобы моя жена пришла ко мне немедленно, сейчас!
Но я все медлила, сама не зная, по какой причине. Хотя было всего десять утра, Джори был вынужден включить свет.
– Может быть, зажечь огонь в камине?
– Я хочу только, чтобы ты нашла мою жену. Неужели мне надо повторять? Когда она придет, она разожжет огонь.
Я оставила его одного, понимая, что сейчас мое присутствие раздражает его. Лишь один человек, Мелоди, мог вернуть его самому себе.
Но Мелоди в ее комнате не было.
Я проходила через комнаты, которые казались мне теми же самыми, что были в моем детстве; открывала двери, такие же неподатливые, как в мои четырнадцать-пятнадцать лет. Казалось, по моим пятам шла зловещая тень Малькольма, я слышала шипение злобной бабки.
Я повернула в западное крыло, где жил Барт.
Я почти автоматически пришла к нужной двери: интуиция всегда вела меня в жизни. Отчего я пошла именно туда? Отчего я направила свои шаги в апартаменты моего второго сына, который никогда не желал, чтобы я приходила к нему?
Перед тяжелыми двойными дверями, обитыми дорогой черной кожей, с золотым вензелем Барта на них, я тихо позвала:
– Барт, ты здесь?
Ответа не было. Все двери были дубовыми: звуконепроницаемые двери, толстые стены, которые умели хранить секреты… Ничего удивительного, что о четверых детях никто ничего не знал. Я повернула ручку замка, ожидая, что дверь закрыта. Но она не была закрыта.
Я крадучись вошла в гостиную Барта: она содержалась в безупречном порядке, ни один журнал или книга на полках не сдвинуты. На стенах висели теннисные ракетки и рыболовные принадлежности, в углу стояла сумка для гольфа. Я посмотрела на фотографии его спортивных кумиров. Я часто думала, что Барт лишь притворяется, будто восхищен этими футболистами и бейсболистами, и все для того, чтобы доказать, что он мужчина. Было бы более честным с его стороны увешать стены фотографиями тех, кто делал погоду на финансовых рынках, кто владел акциями и индустрией.
В его комнатах все было черно-белым с красными оттенками; как-то театрально, но холодно. Три стены были затянуты муаровой материей. Я села на кожаную белую софу с черными подушками, под ногами у меня был красный ковер. В одном углу стоял красивый бар с хрустальным стеклом, напитками и закусками. Здесь же были микроволновая печь и ростер.