Семеро святых из деревни Брюхо

НАДЯ (встает, проходится, приплясывая). Ух-тю! Ух-тю! У тебя в дегтю, у меня в тесте, слепимся вместе!

РОГОВ. И тебя – удовлетворю. Мало, что ли?

ГОЛОВАНОВ. А она такая: сколько ни дай, все мало.

РОГОВ. Ладно, ладно. Мало не покажется. Сядь, не мельтеши.

ГОЛОВАНОВ. У-да-вле-тва-ре-ни-е... (Засыпает.)

НАДЯ (вскидывается, поет). Я див-чон-ка ма-ла-дая...

РОГОВ. Да сядь ты. (Ковыряет еду.) А что у нас все так варят... Мясо разварят до соплей, вкуса никакого...

НАДЯ. А грибка соленого возьми.

РОГОВ (берет гриб, закусывает). Точно как у нашей матушки, у Ирины Федоровны... Семенов, достань гармонь. (Семенов приносит гармонь, Рогов растягивает меха, Надя опять вскидывается, как боевой конь.) Да сядь ты, посиди смирно. Шило у тебя в жопе... (Поет.) Славное море – священный Байкал...

ГОЛОВАНОВ (встрепенулся). Именно... Густав Густавович... Я не участвовал... Я не состоял... Я не хотел... Иван Густавович... (Тянется к стакану, роняет голову на стол.Рогов трясет его за плечо, Голованов спит крепким сном.)

РОГОВ. Семенов! (Семенов подходит, Рогов ему что-то тихо говорит.) Недолго, понял? (Семенов кивает.) Славный корабль – омулевая бочка...

СЕМЕНОВ. Надь, пойдем выйдем.

НАДЯ. Че?

СЕМЕНОВ. Идем-ка, дело есть.

Надя выходит вслед за Семеновым, за ними выходит и Сидоренко. Рогов выводит из кельи Тимошу.

РОГОВ. Ну что, Тимофей Рогов, знаешь, что тебе за дезертирство полагается?

ТИМОША Знаю что.

РОГОВ. А зачем сбежал?

ТИМОША. Невмоготу стало.

РОГОВ. О! Месяца не служил, и невмоготу! А я как три года по окопам гнил? Всем вмоготу а тебе невмоготу? А жить-то хочется?

ТИМОША. Хочется.

РОГОВ. А ведь помирать придется.

ТИМОША (падает на колени). Сеня! Христом Богом прошу, не погуби! Ради матушки нашей не погуби!

РОГОВ. Ишь, хитрый, как запел. Куда метишь, в матушку, значит.

ТИМОША. Прости меня, прости, Сеня.

РОГОВ. А прощенье заслужить надо.

ТИМОША. Я заслужу, Арсеня.

РОГОВ. Ладно. А как служить будешь?

ТИМОША. Начальства слушать.

РОГОВ. Эх ты, мочало. Этих твоих старух к расстрелу приговорили. За укрывательство дезертира.

ТИМОША. Как приговорили? Когда?

РОГОВ. Тогда. Мочало и есть мочало. Так вот, ты, дезертир, сегодня по утрянке их и расстреляешь.

ТИМОША. Это я не могу.

РОГОВ. Ах, не можешь? Я могу, а ты не можешь? Тебя солдатским хлебом кормили? Стрелять учили? Вот и пойдешь в команде.

ТИМОША. Это я не могу.

РОГОВ. Тогда пойдешь с бабками. Под расстрел.

ТИМОША. Как скажете.

РОГОВ. А как же мамаша, Ирина Федоровна? Про нее подумай.

ТИМОША. Я и думаю. Только стрелять не могу.

РОГОВ (открывает дверь к Дусе, впускает туда Тимошу, расталкивает Голованова). Голованов, ну-ка, пиши. Фамилию поставь. Ну...

ГОЛОВАНОВ. Не подпишу. Не участвовал.

РОГОВ. Вот пьянь. Но деньги-то крал?

ГОЛОВАНОВ. Крал. Но... не участвовал.

РОГОВ. Хорошо. Так и запишем. Не участвовал. А ты подпись ставь. (Голованов, не глядя, царапает пером.Рогов, распахнув дверь, кричит.) Семенов! Сидоренко!

Входят Семенов, Сидоренко и Надя.

РОГОВ. Управились?

СИДОРЕНКО. Та мне не треба. Мне бы здесь пошукать, товарищ Рогов.

РОГОВ (отмахивается). Утром пошукаешь.

СИДОРЕНКО. Ну что, бабок вести?

РОГОВ. Пусть попоют, певицы. (Наде) Ну что, проветрила?

НАДЯ (хихикает). Только раззадорил без толку.

РОГОВ. Надь, а ты грамотная?

НАДЯ. Я-то? Четыре класса ходила.

РОГОВ. Небось и фамилии написать не можешь?

НАДЯ. Да я что хошь написать могу, я грамотная.

РОГОВ. Напиши-ка вот здесь, как зовешься?

НАДЯ. Ну, Козелкова же.

РОГОВ. Вот и пиши.

НАДЯ (пишет). Ну...

РОГОВ. Гну! Пошли в сарай! Семенов, не пойдешь?

НАДЯ. На что его, он лядащий. Одна ботва.

РОГОВ. Тебя не убудет.

НАДЯ. А ты мне боле нравишься. Дуся вон говорила, во мне семь бесов. Так что меня и на семерых хватит. А этого – не надо.

Затемнение, пение продолжается.

Картина восьмая

Раннее утро. Двор возле Дусиного дома. На середине двора кресло. В кресле – Дуся. Около Дуси Марья, Антонина, отец Василий и Тимоша. С крыши свешивается Маня Горелая в новом зипуне. Дуся раскладывает на коленях кукол.