Семи смертям не бывать

Теперь как будто уже ничто не могло помешать Данилке добраться до Дюртюлей. Но все же, перехватив взгляд проезжавшего мимо офицера, он соскочил с телеги и углубился в лес. Пожалуй, безопаснее было идти дальше перелесками и оврагами.

На душе у Данилки было невыразимо тяжело. Он вспоминал, как рвался Отец в разведку, как радостно собирался в путь, и упрекал себя за то, что не уберег Отца, отпустил его в город одного. А мог ли он поступить иначе? Снова и снова обдумывал все случившееся. Нет, иначе нельзя было. Он поступил так, как нужно. Но эти мысли не успокаивали.

Пройдя лесом несколько верст, Данилка снова приблизился к дороге и двигался вдоль нее, чтобы сократить путь и скорее попасть в Дюртюли. Поднялся на заросший травой пригорок. Солнце стояло над головой, освещая зеленые поля, лес, блеснувшую вдалеке ленту реки. В траве «митинговали» кузнечики. После всего пережитого Данилке хотелось растянуться на земле, подставить лицо солнцу, полежать в тишине, вдыхая запах перегретой земли и трав.

Он остановился и в эту минуту увидел лежавшего в трех шагах от него солдата в форме народоармейца. Солдат лежал на животе, положив рядом винтовку, и смотрел на Данилку. Несколько секунд Данилка и солдат молча изучали друг друга.

— Эй, малый, — лениво проговорил солдат, — у тебя спички есть?

Данилка вынул из кармана спички, протянул солдату. Тот раскрыл кожаный щегольской портсигар, протянул Данилке:

— Садись, закуривай.

Данилка сел, взял из портсигара папиросу, закурил.

— Бирский сам? — спросил солдат.

— Нет, топорнинский. В Бирск на базар ходил.

Солдат усмехнулся:

— Кто воюет, а кто по базарам ходит…Что ж пустой обратно идешь?

— А что нынче купишь? С нашим кошельком теперь лучше на базар не суйся. Ни к чему подступиться нельзя. Нынче кому жизнь? У кого лавка на базаре, тому и жизнь. Жируют кровососы. А нашему брату, прямо скажу, хана пришла.

Обычно Данилка остерегался пускаться в такие разговоры с незнакомыми людьми.

Кто его знает, что за человек перед ним? Хоть и в солдатской форме, а пойди сразу определи, что под формой скрывается. Но на этот раз он не сдержался, дал выход кипевшей внутри злости.

Солдат, выслушав его, затянулся дымом, помолчал, потом с хрипотцой в голосе сказал:

— Ну и дурак. — Он выпустил дым колечком, молча проследил, как колечко растаяло в воздухе, маленькими глазками с ненавистью посмотрел на Данилку. На его круглом бледном лице проступил румянец. — Чему позавидовал — лавке на базаре. Вот из-за таких, как ты, сволочей вся жизнь перевернулась.

Он приподнялся, сел, смяв окурок, со злостью отшвырнул его в сторону.

— Эх, будь моя воля, всех бы вас, сволочей, передушил.

«Чего его, подлеца, разобрало! — тревожно подумал Данилка. — Пьян он, что ли? Еще драться полезет. Дернул меня черт за язык». Смерив взглядом солдата, его широкие плечи, большие сильные руки, Данилка поднялся, отряхнул штаны, примирительно сказал:

— Ну, я пойду. Засветло домой надо добраться.

— Садись! — приказал солдат.

Данилка сел. Солдат вынул портсигар, взял у Данилки спички, закурил папиросу и положил портсигар вместе со спичками в карман. Уже спокойно сказал:

— Вот такая же, как ты, сволочь папаню моего загубила.

Данилка промолчал.

— Лавку разграбили, папаню насмерть забили. А за что? За что, спрашиваю? — он надвинулся на Данилку. — Позарились на чужое добро. Своего нажить не смогли, лапотники, голь голопузая. Ну, пошел вон!

Данилка встал, отошел на несколько шагов, услышал за спиной:

— Эй, голопузый!

Обернулся. Солдат, положив винтовку к себе на колени и щелкнув затвором, смотрел на него с издевкой:

— Ну, чего стал? Идешь и иди. Ну…

«Выстрелит как пить дать», — решил Данилка. Он спокойно смотрел в глаза солдату, лихорадочно соображая, что делать. Бежать? Самое простое. Но как уйдешь от пули в открытом поле? Так же, как и солдат, он знал, что никто не услышит выстрела, а если и услышит, не обратит внимания. Здесь в последнее время слишком привыкли к стрельбе. Да пилки на судьба, а значит, и судьба отряда, который он должен был предупредить о готовящейся карательной экспедиции, зависела сейчас от человека, сидящего с винтовкой в десяти шагах от него.

— Ты что, парень? — спросил Данилка как можно спокойнее. — Чего балуешь? Этак ненароком и выстрелить можно. Смотри! У нас в деревне тоже так один баловством занимался вроде тебя. А потом возьми да и выстрели. Брата наповал убил. Говорят, на землю брата позарился, да не по его вышло. В тюрьму попал. Так что и ты смотри, как бы не того…

Говоря так, Данилка медленно шел к солдату, зорко следя за малейшим его движением.

Положив винтовку на землю, солдат приподнялся, собираясь встать. В эту секунду Данилка, преодолев прыжком расстояние, отделявшее его от винтовки, наступил на нее ногой. Сильный удар в живот и режущая боль заставили его присесть. Он увидел над собой разъяренное лицо солдата, бросившегося на него.