Семи смертям не бывать

Данилка тут же спрятал письмо в подметку, накрепко завинтил шурупы. Засыпая, он слышал, как за стеной кряхтит и что-то бормочет Никодим Петрович.

Спал он неспокойно, ворочался, просыпался, выходил в соседнюю комнату посмотреть, не рассвело ли. Под утро заснул крепко и открыл глаза от света, ударившего в лицо. Дверь в соседнюю комнату была распахнута. Данилка вскочил с кровати и увидел Никодима Петровича, стоявшего над ним. Старик строго смотрел на Данилку.

— Не хотел тебя будить, думал, пусть выспится парень перед дорогой. Да нехорошо у меня. Одевайся живее.

Пока Данилка натягивал сапоги, старик рассказал ему, что сейчас к дому подходил какой-то хлюст, что-то вынюхивал, стучался в дверь, да он не открыл. Следил за ним через окно. Тот потоптался и ушел. Но не верится, чтобы надолго.

Он сунул Данилке кусок хлеба, завернутый в бумагу:

— Вот, возьми, поешь потом. А сейчас иди!

— А вы как же, Никодим Петрович? Оставаться и вам нельзя.

— Иди, иди, некогда разговаривать. Ну, будь здоров. С богом!

Старик вывел Данилку на крыльцо и наскоро объяснил, как выбраться задами на соседнюю улицу. Данилка прошел между ульями, стоявшими в строгом порядке на пасеке возле дома, и скрылся в кустах сирени, огораживающей участок старика. Перед ним были огороды, через которые он должен был пройти. Он оглянулся. Никодима Петровича на крыльце уже не было, а к дому подходили трое — впереди развинченной походкой быстро шел какой-то молодой человек, а за ним едва поспевали два солдата. Чирков видел, как они поднялись на крыльцо и солдат кулаком забарабанил в дверь.

«Эх, пропал старик», — с досадой и закипавшей в душе злобой подумал Данилка. Солдат барабанил кулаками в дверь. Пробираясь через кусты, удаляясь от дома, Данилка слышал этот стук.

Долго потом Данилка вспоминал Никодима Петровича, пытался разными окольными путями узнать что-либо о нем, но никто ничего о старике не знал. Известно было только, что белые арестовали и замучили многих уфимских большевиков-подпольщиков. Вряд ли и старик остался цел.

Через некоторое время, попав в Уфу, Чирков первым делом отправился на тихую улицу, где стоял дом с пасекой. Когда он был здесь в прошлый раз, во дворе цвели цветы, глянцевито блестела под солнцем зелень. Сейчас он увидел через низкий заборчик оголенные кусты сирени — осенний ветер сбил листву. По всему двору валялись ульи, рассохшиеся, грязные. Какой-то незнакомый человек озабоченно ходил между ними, пиная то один, то другой ногой и, выбрав наконец подходящий, стал сноровисто раскалывать его топором на дрова.

Чирков, поколебавшись, — он понимал, что лучше не делать этого, — все же крикнул через забор:

— Эй, друг-приятель!

Человек, оторвавшись от своего занятия, хмуро посмотрел на него:

— Что нужно?

— Тут один старичок жил, медом торговал…

— Ну, жил…

Острые глаза из-под кустистых бровей внимательно ощупывали Данилку.

— А ты что — родственник ему или как?

— Какой родственник! Медку хотел купить. А вы медом не торгуете?

Человек, ничего не ответив, повернулся круглой полной спиной к Данилке, снова замахал топором.

Да, видно, не миновал Никодим Петрович подвалов белой контрразведки. Не думал в эту минуту Данилка, что и ему вскоре придется побывать там.

…С горных вершин Урала в уфимскую долину спускались партизаны, или, как их называли в народе, красные орлы. Недаром они заслужили высокую честь называться так. Бесстрашные бойцы — рабочие южноуральских заводов и казачья беднота из Оренбургских степей — прошли тысячи верст с боями, отразили бесчисленные атаки белых, сплотившись в крепкое, как сталь, ядро.

Тысячи их рвутся в Советскую Россию через заслон, выставленный на пути белым казачеством и чехами. Утомленные и потрепанные в боях, они должны прорвать фронт, чтобы соединиться с Красной Армией. Идут они по неприятельской территории, и каждый день — бой, раненые, убитые. И все же каждый день — еще один рывок вперед.

В штабе 2-й армии получена из Москвы «секретка», адресованная руководителям уральских партизан, испытанным вожакам красных орлов. В «секретке» указывается путь, по которому они должны идти. Это путь на соединение с Красной Армией. Это путь спасения. Нужно срочно вручить письмо Блюхеру и Ка- ширину. Но как разыскать их? Ведь находятся они где-то в тылу белых, за линией фронта. Как бы там ни было, но разыскать их нужно. И вот снова снаряжается в путь Чирков.

В штабе армии, где Данилка получал задание, какой-то незнакомый командир, вручая ему письмо для Блюхера и Каширина, испытующе посмотрел на разведчика:

— Вы понимаете, что теперь в ваших руках тысячи жизней?

Данилка ответил:

— Понимаю.

Но в душе обиделся. Он вообще не любил внушений, нотаций, громких слов. И если выслушивал спокойно и с беззлобной покорностью обычное напутствие Чеверева, то только потому, что то был Чеверев — верный друг, а правильнее сказать, старший брат Данилки. А чего не выслушаешь от старшего брата, да еще если любишь его!