СемьЯ

Только бы не химера…

А потом Юра, просветлев, позвал:

– Костя! Мы здесь!

Костя.

– Юр?.. – это же его голос, удивленный до невозможности. Наверное, Костя тоже отчаялся найти их.

– Ты точно уверен, что это он? – шепнула Женя. Она, поднявшись, уже держала Валю на руках, готовая броситься отсюда со всех ног. Саша тоже подобралась на всякий случай.

– Уверен, – кивнул Юра и снова позвал в пустоту тоннелей: – Иди сюда!

Появившийся перед ними Костя выглядел так, будто прошло не несколько часов, а как минимум несколько лет. Лицо его похудело и осунулось, глаза почернели, а щеки покрылись грязевыми наростами. Изорванная одежда болталась на Косте, словно на скелете.

Но он улыбался. Прежняя его улыбка, неунывающая и полная оптимизма, снова была с ними.

– Ребята, вы! – воскликнул Костя, и всё: опасности, страхи и химеры – растворилось слабой дымкой. – Я не верю…

Он хлопнул Егора по плечу. Крепко обнял Юру, поцеловал Женю в щеку и взъерошил грязные Валины кудри. Повернулся к Саше:

– Александра, – торжественно произнес он. – Хоть это и полнейшее свинство, но я рад, что ты все еще здесь, а не дома.

– Неужели и с тобой все в порядке… – рассмеялась Саша, позволяя себя обнять. От Кости пахло грязью и землей, он был худым, но он оставался самим собой, и все остальное для Саши теперь не имело значения. – Просто чудо какое-то, и не верится даже…

Юрины глаза настороженно блеснули в полутьме.

– Ты молодец. Все делаешь правильно, – прошептал Костя ей на ухо, и Саша застыла.

Что?.. Почему он так сказал?

Но Костя не дал времени подумать:

– Я… – пробормотал он, и улыбка стерлась с его потемневшего лица. – Я видел в тоннеле Милу. То, что от нее осталось. Я должен был быть с вами. Помогать, когда она уходила…

– Повер-рь мне, – Женя поудобнее перехватила Валюшку. – Я была там, и все бы отдала, чтоб этого не видеть. Это такое…

– Это хуже всего. Быть рядом, но бессильным помочь, – сказала Саша и прикусила язык.

В любой другой момент Женя не удержалась бы и выдала что-нибудь желчное, обидное. Но сейчас, искоса глянув на Сашу, Женя лишь покачала головой. Смолчала.

– Что, теперь вот так? – от удивления не выдержала теперь уже Саша.

– Если хочешь, могу ляпнуть чё-нибудь, – съязвила Женя. – А смысл?

– Ну и отлично, – перехватил бразды правления Костя, сам немало удивленный их мирной беседой. – Долго сидите?

– Нет. Еще немного можем передохнуть, – сказал Юра.

– Отлично. Тогда посидим немного и в путь. Господи, ребята, я думал, что уже никогда вас не найду…

– Ты сам-то в порядке? – спросила Саша и коснулась его руки. Костя кивнул, не глядя ей в глаза. Силы давно покинули их всех.

Из тени выступил Егор – сосредоточенный и нахмуренный, он расстегнул Милин рюкзак, который тащил вместе со своим, и вытряхнул вещи на пол. Посыпались Валюшкины одежки, какие-то тряпицы, разноцветные карандаши, кружки…

У них остался всего один рюкзак, Егора. Остальные вещи забыли в задымленной комнате.

Склонившись, Егор принялся за сортировку: большую часть он оставил на полу, а все самое нужное побросал в свой худой рюкзак. Валя захныкала в углу, и Женя сразу же бросилась к ней на помощь.

К Сашиным ногам скользнул листок – обычный серый лист бумаги, сложенный в несколько раз. Она подтянула его к себе, развернула.

Цветочная поляна. Вот ее неказистые цветы, вот красивые бутоны, которые рисовала Мила. Вот закорючки, выведенные синей ручкой.

Синие цветочки. Валюшкины.

Все в груди стиснуло, а к глазам подступила влага. Почему именно Мила? Почему она?.. Саша сунула сложенный лист в карман своих брюк. Оставить рисунок здесь, среди кучи всякого хлама, она бы не посмела.

Бродяги наспех перекусили – жирная тушенка, торопливо съеденная прямо из одной-единственной банки, что передавали по кругу. Мила даже с небес будто бы заботилась о бродягах. Саша, борющаяся с голодом, попила немного воды, хоть и той осталось совсем немного. Смирившись, Саша даже проглотила тушенки и едва протолкнула склизкий кусок в глотку, едва не проиграв бой с тошнотой.

Когда банку вылизали без малейшего страха порезать язык о зазубрины, Егор долго копался в своем рюкзаке, пытаясь найти что-то глубоко припрятанное.

И нашел. Два яблока – пожухлых и сморщенных, с подпорченными темными боками.

– Это что? – чуть не задохнувшись от восторга, спросила Валюшка.

– Яблоки, – Егор, казалось, каждый раз удивлялся своему голосу. – Я нашел их, когда мы вылазку делали в последний раз… На черный день лежали. Вот, по-моему, уже можно.

Валя робко потянулась к яблокам.

– Мытые? – озабоченно спросила Женя, будто бы теперь она стала матерью для девочки.

Саша рассмеялась. Каркающий, вымученный смех – так странно смеяться, когда Милы больше нет с ними. Бродяги в недоумении покосились на Сашу.

– Я просто… – она откашливалась смехом. – Вы вообще уже, да? Жень, ты посмотри на нее! Она вся черная, насквозь провоняла канализацией, лицо чумазое, пальцы вообще на угольки похожи… А ты про яблоки – мытые ли они?!

Валя обиделась на «чумазую», Женя промолчала, пристально глянув на Сашу.

А потом усмехнулась. И потянулась за яблоками.