СемьЯ

– Да. Я хотел увидеть, как глубоко в тебе это желание… стать настоящей. Очиститься. Когда ты появилась в тоннеле, неся Валю на руке, я понял, что все получится. Нам оставалось только добраться до одного из выходов, завершить твой путь.

– А химера? Почему ее все так боялись? Кто это?..

– Просто еще один страж, – Юра чуть скривился и махнул рукой. – Она считает, что человек не может искупить свои грехи. Если он попал к нам, то достоин лишь ада. Она берет тех, кого не беру я или другие хранители. А потом рыскает по коридорам, ловит моих людей, за кого я взял ответственность…

– Но зачем?

– Ей это нравится. Что-то вроде приятного развлечения.

– Да уж, развлечения… А если бы она поймала нас, что тогда?

– Бродяг – ничего. Твоя душа стала бы рваной, потеряла свою часть. Это больно, но с этим можно справиться. А вот если бы она схватила тебя… Я бы уже ничем не помог. Она сильнее. И максималистка.

Он осторожно провел пальцами по Сашиному плечу.

– Рука не болит?

– Нет.

– Физическая боль должна была сломить тебя, если бы ты оказалась слабой. Но ты выдержала и сломанную руку, и вывих, и все страдания на пути. Теперь я могу убрать твою боль. Ты справилась, Саш.

– Значит, я прошла ваше испытание…

– Да.

– И теперь исчезну?

– Ты исчезла, когда умерла. Теперь же твоя душа обретет покой.

– Это то, что я видела прямо сейчас? Утро, оладушки, Валя…

– Да. Чуть позже ты воссоединишься с семьей, они должны закончить и свои истории. Если их души окажутся чисты, я провожу их к тебе. А пока… Тебя ждет твой брат.

– Он… он меня ждет? – Саша вскинула на Юру глаза, и он едва уловимо улыбнулся. Кивнул.

– Ждет, конечно. Он не винит тебя, знает, что это было глупостью. Ребячество, которое стало твоей виной. Но ты никогда не была виновата. Да, ты отправила брата в реку, зная, что там опасно. Да, ты не помогла ему выбраться. Но Саш, ты ведь знаешь… Вот тут, – он осторожно постучал костяшками пальцев по ее груди, – никогда не было желания, чтобы он утонул. Никогда. Исчез, перестал мешаться, чтобы ревность ушла… Да. Но ты не хотела, чтобы он умирал.

Саша молчала. Он сказал ей столько, что теперь все это требовалось разложить в голове по полочкам, утрамбовать, переварить и смириться с этим. Все внутри зудело. Саша потерла виски.

– Я понимаю, да. Я умерла. Заслужила место в раю, и все такое. Я до сих пор не знаю, как это может быть, но… Но почему я умерла? Как упала в этот колодец?

Юра изменился в один момент – чуть выпрямился и повел плечами, будто ему стало зябко. Сглотнул – очень по-человечески. Посмотрел на ту Сашу, другую, что все еще лежала на полу, чуть приоткрыв темные губы.

– Знаешь, обычно за несколько дней я очень прикипаю к своим людям и вижу в них скорее друзей, чем одинокие души, что ищут спасения. Ты доказала мне, что сильная, да. Но… Но ты уверена, что хочешь это узнать?

– Еще бы! Как я могу не знать, из-за чего умерла?..

– Хорошо, – только и сказал он.

Чуть склонил голову.

Саша упала на колени. Стиснула руками голову. Застонала – низкий звук эхом прокатился под бетонными сводами.

Теперь Саша вспомнила.

* * *

Осенний день пахнет сладкими яблоками и гарью. Над головой шелестит листва – какое же это приятное чувство. Малейший ветерок, и на сырую землю сыплются листья, мелькают чехардой перед глазами. Саше хочется оглядеться, вдохнуть поглубже, насладиться моментом…

Но она склоняется над мужчиной. Кажется, это проблемы с сердцем. Вздрагивающая от слез жена мнется за плечами, пытается вызвать скорую. Лицо у мужчины, лежащего на холодном асфальте, землистое и ноздреватое, словно рыхлый весенний снег.

– Сердце бьется, – с облегчением говорит Саша.

И тогда прозрачные глаза распахиваются.

Кажется, она едва успела вздрогнуть от неожиданности. Кажется, женщина шагнула вперед, к ним. Кажется, солнечно-желтые листья все еще сыпались на землю.

Мужчина, чуть приподнявшись, резко выбросил вперед кулак. Саша даже не поняла, что он ударил ее по лицу – раздался хруст, и дикая боль залила все вокруг, заслонила и пряные запахи, и прозрачный воздух, и гогот младшеклассников, что играли неподалеку.

Еще один удар – последний, который Саша запомнила. От него все разом почернело, лишь одна картинка застыла перед глазами, будто ее выжгли каленым железом – распахнутые светлые глаза напротив, и в них плещется что-то первобытное. Жажда. И радость.

Тонкие руки подхватили ее за плечи, как только мир перед Сашей перевернулся в первый раз.

Чернота дрожала перед глазами, но Саша все еще замечала торопливые обрывки слов. Слышала, как распахивается дверца машины. Как мужчина с багровым лицом шипит: «Быстро, быстро, ну!». Как они волокут ее по асфальту – шорох от обмякших ног. Как нервно дышит женщина.

А потом все затихло.

Саша будто заснула. И ей стало хорошо.

Когда она вновь открыла глаза, то не поняла, где находится. Махровая простыня, пахнущая пылью и землей, была наброшена ей на лицо. Рядом едва слышно спорили люди.

– Я знаю! – полушепотом взвизгивала женщина. – Но не могу…