Семья для мажора

Мы… были близки всего один единственный раз, и это было так давно…

Сама не знаю, чего жду.

Того, что он станет прежним? Нежным? Таким, как раньше?

Воспоминания стекают по позвоночнику мурашками, оседая томительным влечением где-то в животе. Даже чертова вода кажется мне нежной. Ласкающей. Закрыв глаза, представляю на ее месте его руки и… губы…

Он там, за дверью.

Злой и раздраженный.

Схватив тюбик с каким-то гелем, втираю его в свою кожу, решая, что есть вещи, в которых я могу Дубцова переупрямить. Если он хочет отгораживаться от меня, пусть отгораживается, но в этом номере только одна кровать, черт возьми.

Растерев свою порозовевшую кожу полотенцем, завязываю его на голове и кутаюсь в халат, чувствуя себя разомлевшей, как кошка на солнце.

Избавившись от футболки, Дубцов демонстрирует мне свою спину.

Сунув одну руку в возникшее откуда-то ведро со льдом, босой и голый до пояса направляется к кровати. Из-за пояса джинсов выглядывает широкая зеленая резинка трусов.

На его теле нет ни единого чертового грамма жира, и каждую мышцу на его теле можно найти не напрягая мозгов. Даже кубики пресса у него будто нарисованные. От его тела у меня в горле пересыхает. Особенно от того, что у него ниже пояса.

Его глаза проходятся по мне. От закутонной в полотенце макушки, до кончиков пальцев, торчащих из белых отельных тапок.

Усевшись на кровать, ставит на бедро ведрко, продолжая сосредоточенно купать во льду руку по самое запястье.

— Дай посмотреть, — останавливаюсь рядом.

— Ты что, рентген?

— Нет, Дубцов, — бросаю раздраженно. — Просто хочу понять, мне все придется сделать самой или ты сам справишься.

Подняв голову, смотрит на меня с глумливым вопросом.

— И че ты собралась делать? — уточняет.

Я перенимаю от него все самое худшее, поэтому и несу все что в голову взбредет!

— А зачем мы сюда приехали? — смотрю в его раздражающе насмешливое лицо.

— Зачем?

Он издевается.

В его глазах разгорается этот проклятый огонь, которым он мучал меня в те дни, когда даже имени моего не знал. А я не знала его самого. Теперь я знаю. Лучше, чем он думает.

Выхватив у него ведро, тихо прошу:

— Закрой глаза.

Глава 28

Аня

Обтерев о джинсы мокрую ладонь, Дубцов кладет локти на разведенные колени и смотрит на меня с ленцой, будто моя просьба кажется ему очень забавной. Мне самой не смешно, под халатом на мне нет ничего, кроме кожи, которая горит так же, как и мои щеки.

Глядя в его карие глаза, не двигаюсь с места, прижимая к груди ледяное ведро.

Демонстративно размяв шею, он бормочет себе под нос:

— Ладно.

Чуть откинув голову, закрывает глаза, подставляя моему взгляду свою сильную шею с выпирающим кадыком. Его покорность видимая, а я понятия не имею, что мне с ней делать, потому что не знаю, как принято проявлять чертову инициативу с парнями, но я помню его тело слишком хорошо и помню, что бывает, когда парню с тобой нравится.

От этих воспоминаний щеки разгораются еще ярче.

Спускаюсь глазами вниз от ямочки между его ключиц до пояса джинсов. Его грудь абсолютно гладкая, только внизу под пупком темноволосая дорожка, от вида которой у меня в животе дрожь.

Поставив на пол ведро, стягиваю с волос полотенце и пальцами зачесываю их назад.

Кир размеренно дышит. Неподвижный и большой. Он везде большой. Везде!

Опустившись на колени между его ног, ловлю носом запах его тела. Тонкий аромат его дезодоранта, который кажется незнакомым. Смотрю на его правую руку. Запястье выглядит распухшим. Оно выглядит так, будто ему и правда нужно к врачу.

Не зная, с чего начать, протягиваю ладонь и провожу кончиками пальцев по квадратной грудной мышце на его теле. От этого касания Дубцов вздрагивает, а на коже проступают мурашки.

Подняв глаза к его лицу, вижу абсолютную невозмутимость и тонкий слой щетины на подбородке.

Я не могу больше терпеть, поэтому, привстав, кладу руки на его плечи и приближаю свое лицо к его лицу. Так, что меня касается его дыхание, которое вдруг замирает. Чуть склонив голову, он приоткрывает губы, кажется, ищет мои. Интуитивно, потому что знает — они где-то здесь, рядом, и от этого у меня в крови разгорается сумасшедший азарт.

Подавшись на миллиметр вперед, задеваю губами его подбородок. Провожу ими по немного колючей щеке вверх. Целую его скулу, так легко, что сама почти не чувствую, но губы все равно горят, будто его кожа оставляет на них огненные следы.

От этого кружится голова. Она пустеет, потому что за пределами его тела я уже ничего не слышу и не вижу. Добравшись до его уха, целую ямочку под ним и прихватываю зубами мочку, мазнув по ней языком.

Дубцов вздрагивает и издает звук, похожий на стон, но такой тихий и глухой, будто пытался удержать его внутри. Его плечи под моими ладонями напрягаются, кожа кажется безумно горячей. К нему возвращается дыхание, но уже не такое ровное, как секунду назад. Мое собственное сбивается не меньше. По телу растекается дрожь, и мне становится немного страшно, потому что мое тело ведет себя, как сумасшедшее!

Запустив пальцы в волосы на его затылке, прижимаюсь к его полуоткрытым губам своими.

Это похоже на маленький взрыв.