Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света

Не так часто бывал в Оленцах Сигеев, раз десять в год, при этом недолго стоял его катер у Оленецкого причала. Но мичмана здесь все знали, и все говорили о нем с искренним уважением и теплотой. Чем он заслужил такое уважение, точно сказать невозможно, может, спасением двух "ученых" из института. Вышли однажды в море на шлюпке прогуляться один научный сотрудник и девушка-лаборантка. Собственно, даже не в море, а к острову, закрывающему бухту с севера. Это совсем рядом от институтских зданий. Погода была на редкость отменная, солнечно, тихо. Догребли они до острова легко и весело; а островок красивый, экзотический, в скалах бухточки-фиорды, пещеры-гроты. Сказка… Решили обойти на лодке вокруг острова и начали по ходу солнца слева направо, то есть северной стороной. Так они, любуясь островом, свободно и хорошо доплыли до восточного мыса. А дальше их встретило сильное течение. Грести невозможно. Молодой человек, не желая "опростоволоситься" перед девушкой, решил показать свою силу и умение, поднажал изо всех сил и не заметил, что они не только топчутся на месте, а даже отплыли в сторону от острова. Струя там, в горловине, сильная, их относило все дальше и дальше от острова. А погода здесь известно какая: штиль в пять минут может смениться штормом. Так и тогда случилось. Потемнело небо, нахмурилось, дохнуло ветром на море, разбудило волны. Увидели молодые люди, что берег с каждой минутой уходит от них, испугались, в панику бросились. А паника - плохой помощник в таких случаях. Кричать? Кричи сколько хочешь - никто не услышит. И видеть не видят их с берега, потому что остров закрывает. Ужас, отчаяние. Уже не верили в спасение, решили - это конец. И тут как раз на их счастье из Оленцов выходил катер Сигеева. Игнат Ульянович сразу понял, в чем дело. Подобрал насмерть перепуганных людей, конечно, возвратился к причалу, высадил на берег и в ответ на взволнованную благодарность спасенных лишь смущенно улыбался, стараясь скорее опять выйти в море.

Везде Сигеев появлялся как желанный, свой человек. Он в любой обстановке умел вести себя как-то "по-домашнему", просто, скромно, сразу располагал к себе, внушал доверие. Он все знал и все умел, но не выставлял напоказ свои знания и уменье, никогда никого не поучал: он просто делал. Человек дела - таким я поняла его в нашу вторую встречу.

Примерно через месяц после моего появления в Оленцах Игнат Ульянович зашел ко мне в больницу. Вошел в кабинет после того, как от меня вышел больной - семидесятишестилетний старик Агафонов.

- Разрешите, Ирина Дмитриевна?

- Здравствуйте, Игнат Ульянович, - обрадовалась я, как будто старого давнишнего друга встретила.

- Вот зашел посмотреть, как вы устроились, - объяснил он цель своего прихода. Окинув комнату хозяйским глазом, заключил: - Ничего-о-о, терпимо. Только вот лампа. Шнур вам мешает, заденете - упадет, разобьете.

Речь шла о настольной лампе, шнур которой тянулся к столу от розетки чуть ли не через всю комнату. Переставить стол в другой угол, к розетке, никак нельзя было, получалось не с руки.

- Да вот видите - розетка оказалась не на месте, - пояснила я.

- Переставить надо - и только. Это не проблема.

- Не проблема, но морочное дело: мастера вызывать. А где его тут найдешь? - оправдывалась я.

- Так уж и мастера. Мастеру тут делать нечего.

Через четверть часа розетка была перенесена на новое место. Я наблюдала за его работой: он делал все неторопливо, словно шутя, но удивительно споро. Все движения точны, четки, уверенны, без суеты и внешних эффектов. Ковыряется в розетке, а сам со мной разговаривает о другом.

- Что, Макар Федотович очень плох?

Я вначале не поняла, о ком это он. Пояснил:

- Старик Агафонов?

- А-а-а. Ревматизм у него сильно запущенный, - ответила я.

- Да уж наверно давний, дореволюционный. Старику досталось в жизни. С десяти лет начал в море за рыбой ходить. Без траулеров, конечно. На лодках до самых норвежских берегов хаживали. Представляете? Многие не возвращались, гибли. Его отец тоже погиб. Обнаружили косяк сельди, погнались за добычей, увлеклись. Дело это азартное. Сгоряча и не заметил, как шторм подкрался. Ну, и пошел сам на дно, рыб кормить… А ревматизм у него древний, даже, может, наследственный.

- Советовала ему на грязи ехать - не хочет.

- Какие там грязи, когда он в жизни южнее Мурманска нигде не был и не поедет. Поезда никогда не видел. Представляете?

- Откуда вы знаете… о людях, Игнат Ульянович?