Семья как семья

Я предложил Мартенам встретиться в субботу, после моего прилета в Париж: я зайду к ним рассказать известные мне подробности. Это был предлог, чтобы увидеть всех членов семьи, скорее всего, в последний раз. Я попросил Валери устроить так, чтобы дети тоже присутствовали, хотя и сомневался, что Лола согласится. Я, правда, послал ей фотографию бабушки на фоне Тихого океана (символичное название для примирения), но она не ответила. Наверно, мне больше везет в общении с пожилыми. Это связано с ощущением, которое я постоянно испытывал: я родился уже стариком. Это не только субъективное ощущение, тому есть и объективное доказательство: в подростковом возрасте у меня обнаружилась сердечная болезнь, которая обычно бывает только у стариков. За мной наблюдали, меня пристально изучали как редчайший медицинский феномен. Видимо, в моих жилах течет старость. Но это уже другая история.

88

Ближе к вечеру позвонила Мадлен. Она ждет меня у стойки ресепшен. Я тут же спустился и, даже не осведомившись об Иве, объявил, что в воскресенье прилетает ее дочь. «Я прекрасно могла остаться одна», – возразила Мадлен. Понимаю: ее задело, что сюда как бы присылают новую смену, будто она совсем беспомощная. «Патрик и Валери воспользовались случаем», – пояснил я. «Ах и он тоже?» – удивилась Мадлен. Она уже давно не видела их вместе. Разве что на днях рождения. О кремации штор и увольнении я упоминать не стал. В последние часы у Мадлен и так было достаточно переживаний.

Мы вышли из гостиницы, чтобы немного пройтись, и отправились на поиски скамейки на берегу океана.

– Я предупредила Ива, что мы увидимся завтра утром, – начала она.

– Очень хорошо.

– Из-за этой разницы во времени я плохо соображаю. И конечно, мне нужно переварить все, о чем мы говорили.

– Хотите рассказать?

– Да, сейчас расскажу.

Но после этого она не произнесла ни слова, пока мы не нашли подходящего спокойного места.

Через несколько минут мы уселись, и Мадлен заговорила. Ее первые слова: «Он гомосексуал». Я ничего не ответил; это мне уже приходило в голову. Сейчас все стало окончательно ясно. Мадлен несколько раз повторила: как она могла не догадаться? Время было другое? Она вообще мало знала о жизни? Да и сам Ив об этом никогда не упоминал. Их сексуальная жизнь казалась ей более чем удовлетворительной, но ведь ей не с чем было сравнивать. И как она могла понять мужчину? Вот отчего ему вечно было не по себе. С одной стороны, с Мадлен он был счастлив, а с другой, – чувствовал, что все больше и больше увязает во лжи – лжи по отношению к самому себе.

Ив все рассказал, стараясь быть как можно более искренним, не боясь показаться грубым. На мой взгляд, он мог бы и промолчать о том, что одновременно с ней встречался и с мужчинами, иногда женатыми и отцами семейств. Как и они, Ив считал, что может приспособиться к двойной жизни. Тем более что он был глубоко привязан к Мадлен. Он думал, что будет вести обычное семейное существование параллельно с сексуальной жизнью на стороне. Потому и согласился на брак. Но что-то его удерживало. Он больше не мог лгать самому себе и предавать любимую женщину. Много раз он пытался откровенно поговорить с Мадлен, но слова буквально застревали в горле. В самом конце их истории он заболел. Мадлен об этом не помнила, для нее все это время словно погрузилось в туман, от которого следовало бежать. Но Ив пролежал в постели несколько недель, у него не спадала температура. Тело страдало от того, что он был не в состоянии высказать.

Оставался только побег. Конечно, он понимал, что это морально убьет Мадлен, как и его самого. И что непростительно с его стороны вот так бросить ее, ничего не объяснив. Но и рассказать правду он не мог. Боялся, что после этого признания она сочтет его поведение сплошным притворством. Пока он молчит, он, по крайней мере, не оскорбляет их любовь – так ему думалось. Но все оказалось гораздо хуже: его молчание поразило ее настолько, что она даже хотела покончить с собой. Теперь-то он все осознал и умолял понять его, понять, что он никак не мог поступить иначе. В конце концов, прежде чем подать мне знак присоединиться к ним, они обнялись.

Меня изумил спокойный тон Мадлен. Она была счастлива, что наконец узнала причину трагедии, которая преследовала ее всю жизнь. Ив хотел все объяснить, когда позже приезжал в Париж, но она отказалась его видеть. Объяснение не состоялось. Мадлен требовалось время, чтобы привыкнуть к новому взгляду на прошлое, но ясно было, что встрече оба они очень рады – рады и поражены неожиданным поворотом судьбы.

89