Семья Карновских

Доктор Цербе не захотел слушать всякую ерунду.

— Ты слишком наивен, мальчик, — процедил он. — Или, лучше сказать, глуп.

Егор не поверил своим ушам. До сих пор он слышал только похвалу. От обиды он хотел что-то возразить, но доктор Цербе велел ему помолчать. Он очень глуп, если думает, что доктор Цербе купил кота в мешке. Он был с ним ласков и давал ему денег не потому, что обманывался на его счет, но потому, что хотел его приободрить, придать мужества. Но больше доктор Цербе не будет швырять государственные деньги на ветер. Он не собирается платить молодому человеку за то, что он шляется по пивным и гуляет с девушками.

Егор Карновский сделал попытку оправдаться, но доктор Цербе снова не дал ему говорить.

— Не пытайтесь отрицать, молодой человек. Я все знаю, меня не обманешь, — сказал он, холодно глядя мутными глазами, влажными, будто он только что плакал.

Егор опустил голову. Внезапно до него дошло, что он попал в сети к этому маленькому, бледному человечку, который все знает и видит его насквозь. Ему стало страшно. То, что он даже не мог отвечать, но только молчать и слушать, сломило его гордость и упрямство. Он понял, как он ничтожен. Он опустился на самое дно. Терять было нечего, и Егор пообещал господину доктору, что будет стараться и все сделает. Только пусть герр доктор еще раз проявит свою доброту и даст немного денег, а он их непременно отработает.

— Герр доктор, я приболел, — промямлил он.

Доктор Цербе не шелохнулся. Он не дал молодому человеку денег, но рассказал случай из своей жизни. Когда он был молод и наивен, он писал стихи и однажды попросил у редактора аванс. Но умный редактор, разумеется еврей, ответил, что лучшая помощь для художника — никогда не платить ему наперед. Это очень правильный принцип в любой работе.

Увидев, что обещаниями и просьбами от доктора ничего не добьешься, Егор стал поставлять ему информацию. Он снова начал выдумывать. Если правда не радовала господина доктора, была слишком скучной, неинтересной, Егор сочинял красочную ложь. Но герр доктор не давал себя обмануть.

— Нет, молодой человек, этот номер больше не пройдет, — говорил он насмешливо. — Хватит врать.

Егор краснел:

— Я никогда вам не врал, господин доктор.

— А вот это как раз самая большая ложь, — смеялся Цербе.

— Герр доктор, что же мне делать? Пусть герр доктор только скажет, я выполню любой приказ.

— Мне этого не надо. На нашей службе не надо выполнять приказы, она требует творческих способностей, как поэзия, например. Ясно?

— Так точно, герр доктор! — Егор вытягивался по струнке, чтобы произвести на шефа хорошее впечатление. Но доктор Цербе не смягчался, а, наоборот, хмурился. Ему не нравились эти солдафонские штучки. Еще не хватало терпеть их от еврейского парня.

— Ты это брось, — говорил он. — Мне мозги нужны… Еврейские мозги.

Егору неприятно было слышать то, о чем он мечтал забыть.

— Я не еврей, герр доктор, — возражал он, — и не хочу быть евреем.

— Было бы лучше, если бы хотел, — с едкой улыбкой отвечал доктор Цербе.

Егор не знал, как вернуть расположение господина доктора. Как любой неудачник, он винил не себя, а обстоятельства, свою несчастную судьбу и, конечно, низкую плату. Он был уверен, что герр доктор придирается, и пытался дознаться, в чем дело, но ничего не мог понять. Егор размышлял об этом днем и ночью. Лицо господина доктора стояло у него перед глазами, в ушах звучал издевательский смех. И ни с кем нельзя было поделиться своим горем. От отчаяния он даже подумал, не разыграть ли перед господином доктором мученика. Егор боялся ареста. Иногда ему казалось, что за ним следят. Он в этом даже не сомневался и решил, что не помешало бы рассказать об этом господину доктору. Ведь господин доктор не раз говорил, что Егор должен принести себя в жертву пробуждающемуся отечеству. Если бы Егор рассказал, что его выследили или даже арестовали и допрашивали, он показал бы свою преданность. Он скажет, что не выдал господина доктора, и герр доктор снова станет с ним добр. Эта идея очень ему понравилась. Он начал выдумывать подробности. Егор так увлекся, что даже сам поверил собственной фантазии. С гордо поднятой головой он явился к господину доктору и выложил ему придуманную историю. Однако доктор Цербе не восхитился его преданностью и мужеством, не пожалел его, но учинил допрос с пристрастием. Он захотел узнать каждую мелочь. И, допросив Егора, сказал, что не верит ни единому слову. Мало того, он разозлился и сказал, что ему придется отказаться от услуг Егора. Это против его принципов — держать на службе людей, которые вызывают у местных властей подозрение.

Егор понял, что сделал себе хуже, и попытался дать задний ход, но доктор Цербе стоял на своем:

— Мне очень жаль, но мой принцип — осторожность, полная осторожность.