Семья Хомячковых

– После многочасового покорения, столб все–таки сдался этому сильному и ловкому мужчине! – объявила в микрофон, под радостные вопли толпы, ведущая этого масло–шоу. – Победитель может выбрать себе только один приз! Снимайте, молодой человек!

Хома сидел на макушке столба и испуганно переглядывался с петухом.

– Здесь как? Не очень дует? – спросил Хомячков у невольного соседа.

Петух по вороньему каркнул, закатил глаза и потерял сознание.

– Эх, жалко птичку, – горестно вздохнул «победитель» и стал осторожно снимать клетку, но вдруг веревка соскользнула с его руки и клетка с пернатым другом полетела вниз.

– Ай, – только и успел сказать Хома, когда увидел, что его приз приземлился на темечко воинствующему «орангутангу». Детина рухнул на землю, а петух со всех ног бросился домой, рассказывать женам, как красив город с высоты птичьего полета.

МЧС сняла Хомячкова поздно вечером, под свет пылающей зимы, а Фаня дома отпаивала его чаем и рассказывала о том, какой это замечательный праздник – Масленица.

Хомячков на работе

– Доброе утро, Хома Хряпович, – сказал охранник, распахивая двери его родного НИИ.

– Проездной, – ответил Хомячков и пошел дальше.

В лифте он пытался рассадить женщин с детьми и инвалидов, но, к сожалению, таковых не оказалось. На пятом этаже поинтересовался у впереди стоявшего:

– Вы на следующей выходите?

– Очень хорошо, – добавил Хома, не получив ответа, так как он был один.

Войдя в кабинет, он плюхнулся в свое кресло и только сейчас открыл глаза.

– Здравствуйте, Хома Хряпович, – раздался женский голос.

За соседним столом сидела молодая женщина.

– Мы знаком? – удивился Хомячков. – Не напомните, где мы встречались?

– Вчера, в этом кабине, – улыбаясь, ответила она. Этот вопрос задавался каждое утро.

– Вам сделать чаю?

В этот момент на его столе зазвенел телефон. Хома машинально снял трубку:

– Алло! Хомячков? Через пять минут Вас хочет видеть начальник отдела!

– Мне без сахара, пожалуйста, – сказал он сотруднице, но даже в трубке были видны удивленные глаза секретарши.

Через два часа, когда Хомячков окончательно проснулся, пощелкал мышкой компьютера, пытаясь вспомнить, зачем он сюда пришел и что здесь делает, но вспомнил, что его ждет какой–то начальник, какого–то отдела. Сорвался с места и побежал по коридору, ища глазами нужную табличку. Обнаружил дверь без таблички, но с изображением человечка, постучался и вошел. Среди унитазов начальника не оказалось. Через полчаса Хомячков нечаянно обнаружил приемную в другом конце коридора.

– Здравствуйте, кем–то уважаемый, наверное, товарищ Хомячков! – обрадовался встрече начальник отдела, – Не чаял уже Вас увидеть. Какими судьбами занесло ко мне?

– Да так, шел мимо, дай, думаю зайду, – ответил Хома, усаживаясь в освободившееся от начальника кресло. – Вы ведь хотели меня видеть?

– Хотел, – ошарашено ответил начальник. – Я… Я по поводу Вашего квартального отчета. Вот взгляните, что Вы написали, – он с трудом вырвал из рук Хомячкова папку с отчетом.

– Вот, пожалуйста… «Я боюсь лягушек, потому что он зеленые, прыгают и квакают…»

– Но ведь я их действительно боюсь, – пожал плечами Хома, строя рожицы аквариумным рыбкам.

– Да. Но я ведь просил отчет о молекулярной основе глиноземного цезия, а не о Вашей реакции на жаб.

Хомячков отвернулся от потерявших сознания рыбок и уставился на начальника:

– Во–первых, не жаб, а лягушек, во–вторых, они скачут по глине, по земле, в–третьих, я их действительно боюсь.

– Ну а при чем тут глиноземный цезий?

– Но ведь они же скачут.

– По чему?

– По глине. Правда, им, наверное, сколько, но ведь все равно скачут.

– И что?

– Но ведь там и глина, и земля, и цезий, наверное, попадается.

– Наверное.

– Ну, вот. Они по всему этому скачут, а я их боюсь.

– Так, Хомячков, я с Вами совсем запутался. Поэтому мне плевать, по чем Вы там скачете и почему Вас боятся жабы, но чтобы завтра к концу дня у меня на столе лежал отчет о молекулярном строении лягушки… тьфу, глиноземного цезия. Все. Идите.

Уже открывая дверь, Хома повернулся к начальнику и прошептал:

– Вы тут потише. У Вас, кажется, рыбки уснули.

За дверью он столкнулся с секретаршей, которая несла в кабинет валерьянку. В коридоре Хомячков усиленно соображал, в каком кабинете он работает. Вспомнив, что он находится напротив лифта, Хома подошел к двери и потянул за ручку. Дверь не поддалась. Он подергал сильнее – результат тот же.

– Странно. Неужели рабочий день кончился? Что же делать, ведь там мой плащ и шляпа? – в ужасе подумал Хомячков и со вздохом ударился спиной об дверь. Глаза он открыл, когда на лоб положили холодный компресс.

– Говорил я вам, нужно для него на двери табличку повесить «открывается во внутрь», а вы – догадается, догадается, – услышал Хома слова коллеги, обращенные к другим сотрудникам.

Поблагодарив за помощь, он, потирая на затылке здоровую шишку, пошел к своему столу.

– Зачем начальника Вас вызывал, Хома Хряпович? – поинтересовалась молодая сотрудница.

– Да так, о лягушках поболтали, – рассеянно произнес он.

– Н–да, и у двери коврик надо положить помягче, – задумчиво сказала сотрудница.