Семья Машбер

Не только внутри синагоги светло, ее окна освещают улицу. Набожным прохожим и жителям соседних домов, глядящих на нее снизу вверх, она кажется живым островом среди ночного мрака; у людей создается чувство, что в спящем городе этот бодрствующий светлый островок охраняет людей и соблюдает их интересы перед Всевышним.

Это особенно остро чувствует набожный человек, когда ночью проходит мимо синагоги и слышит молодые голоса. Тоскующие аскетические, надрывные напевы, занесенные сюда из далекого Востока, от каких-то мулл или дервишей.

В этом пении звучит тоска неудовлетворенной плоти людей, добровольно отрекшихся от мира. И верующим кажется, что они являются свидетелями того, как молодые люди приносят себя в жертву во имя Бога.

Такова одна синагога.

А вот поблизости — другая. Ее называют Горячей, так как принадлежит она набожным до сумасшествия хасидам, приверженцам таких цадиков, как Коцкский, Карлинский. Хасиды неистовствуют, лезут на стенку, бегают, охлаждая свой религиозный пыл воплями и визгом.

Напротив Горячей — Холодная синагога. Называется она так потому, что здесь даже летом — пронизывающий холод. Она также помещается в двухэтажном доме; внизу — магазины, наверху — синагога. Наверх ведет небольшая лестница с перилами, гладко отполированными множеством рук, которые держались за них в течение долгих лет. Вход в синагогу — через холодную, как склеп, прихожую. Высокий сводчатый потолок. В середине, между четырьмя колоннами — бима, возвышение для чтения Торы, с четырех сторон свисают подвешенные на веревках канделябры, но кажется, что ни свечи в подсвечниках, ни керосин в лампах не светят и не греют.

Хладнокровные прихожане — ученые сухари, литваки. От них самих, от их молитв и заунывных мелодий веет чем-то отжившим, потусторонним. Их называют «эвен-эзреники» по имени испанского поэта и философа Авраама Ибн-Эзры, чей рационалистический дух каким-то образом проник сюда и здесь среди множества молелен и синагог, всеми покинутых и отчужденных, обрел утерянное им на родине пристанище.

Если бы не обычные синагогальные принадлежности — ковчег со свитками Торы, бима, скамьи, пюпитры, шкафы и фолианты, — можно было бы подумать, что это здание предназначено не для живых людей, что это древний памятник или надгробье.

А вот Старая синагога — она, это из названия понятно, самая старая из всех. Путь к ней вытоптан поколениями несчастных и обездоленных. Когда входишь в нее, чувствуешь горестное дыхание многих веков.

К синагоге ведет дорожка, огибающая фасад, она выложена гладко отполированными каменными плитами — запавшими, истертыми. Широкая, как ворота, входная дверь — железная, вся в кованых крупных заклепках. Изготовленный когда-то искусным мастером увесистый ключ с хитроумно выделанными зубьями — трудно где-либо найти другой такой, — его нужно несколько раз повернуть в замочной скважине, и никто, кроме постоянного служки, не попадет сразу в эту скважину.

За дверью полутемная прихожая, скупой свет с трудом проникает с улицы и еще меньше — сквозь верхние разноцветные стекла над другой огромной дверью, которая ведет в синагогу.

Открыв дверь и переступив порог, вы невольно поднимаете голову вверх, устремляя глаза к потолку.

Очевидно, такой уж был замысел у старинных мастеров, чтобы при входе прихожанин, хочет он того или нет, тотчас же поднимал голову и сразу же проникался мыслью о том, что есть кто-то над ним, над его судьбой, от одной этой мысли верующего должен пронизывать религиозный трепет.

Потолок очень высокий, и когда смотришь на него, то видишь, что устроен он сложно, затейливо: в центре — большое, не сразу заметное углубление, будто над потолком расположен еще один потолок.

Восточная часть синагоги и особенно обширный высокий омед, место для кантора, сверкают от разрисованных золотом ангелов, птиц, зверей, деревьев, фруктов, цветов, музыкальных инструментов, переплетенных ветвей.

Стены и потолок выкрашены масляной краской, народные мастера в простых и по-детски наивных картинах оставили здесь свой след. Сцены из Библии, из жизни праотцов: Авраам приносит Исаака к жертвеннику, Моисей на горе Синай со скрижалями… Исаак лежит связанный на дровах, а Авраам уже занес над ним нож, но появляется ангел и не допускает заклания. Моисей со скрижалями на дымящейся горе, вокруг сверкают огненные молнии. Много здесь и других картин — на всех стенах до потолка и на самом потолке.

Высокие ступеньки ведут к биме, окруженной фруктовыми деревьями, от которых не могут оторвать глаза не только дети, но и взрослые.

Отсюда, с возвышения, провозглашают об отлучении богоотступников, трубят в шофар во время всенародных бедствий, ниспосланных Богом, или гонений от властей; здесь оплакивают усопших знатных людей, доводят до сведения прихожан новые распоряжения общины и царские указы. Синагога, собственно, не так уж велика, но в торжественные и праздничные дни она вмещает чуть ли не весь город, на улице остаются лишь немногие.