Семья Мускат

Он нажал на кнопку звонка. Дверь открыла Ядвига. Как и Аделе накануне, она впустила его не сразу. Он заглянул в гостиную — никого. Вошел в кабинет: чисто, убрано, окна вымыты, паркет натерт. Стол освобожден от книг и бумаг, как будто хозяин кабинета куда-то переехал и больше не вернется. Ему пришло в голову, что именно так, должно быть, выглядит стол покойника. На столе лежал счет из налоговой инспекции. Дверь приоткрылась, в кабинет заглянула Адаса. Она осунулась, но глаза у нее были подведены, лицо напудрено. Она молча смотрела на него.

— Ну, входи, — сказал он. — Бери револьвер и стреляй в меня.

— Я пришла сказать, что квартира продана.

Он ошарашенно посмотрел на нее:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне предложили за нее полторы тысячи долларов. На них я что-нибудь сниму себе в Отвоцке. Даша не переносит варшавский климат. Да и мне нечего здесь больше делать.

— Ты опять водила ее к врачу?

— Да, на консультацию.

— И кто же платит тебе полторы тысячи долларов?

— Папа с мачехой. Мы уже обо всем договорились. Полагаю, ты будешь не против. Здесь, в Варшаве, я больше не останусь. Похороню себя в Отвоцке и буду ждать, когда же Господь наконец меня приберет.

— Ты хочешь, чтобы мы разъехались?

— Отчего же? Приедешь в Отвоцк — будешь жить у нас.

Аса-Гешл не мог взять в толк, как все это произошло. Когда Адаса решила продать квартиру? Когда успела договориться с мачехой? Ясно одно: другого выхода не было, такова была, как выражаются философы, логика обстоятельств.

В тот же день произошло еще несколько событий. В еврейской больнице умерла Ида. За вечерней молитвой умер бялодревнский ребе. Хасиды хотели, чтобы их раввином стал реб Мойше-Габриэл, однако реб Мойше отказался. После долгих уговоров сие священное бремя согласился взвалить на свои плечи Аарон. Увы, лишь временно. С группой молодых хасидов он намеревался перебраться в Палестину. Дни Бялодревны были сочтены.

Часть десятая

Глава первая

Много лет назад Мешулам приобрел у общины два участка на кладбище в Генсье; теперь их стало много больше. Вдоль дорожки протянулся целый ряд могил, где один за другим лежали Мешулам Мускат и его вторая жена, Йоэл и Царица Эстер, Натан и Салтча, Абрам, Хама, Даша, Перл. Здесь же были похоронены Мойше-Габриэл и кое-кто из внуков. Над могильными камнями возвышалось мраморное надгробие Мешулама. В надписи на надгробии перечислялись все его многочисленные заслуги: знание Торы, филантропия, честность в ведении дел. На могильном камне Абрама младшая дочь Стефа выбила его имя не только на иврите, но и на латыни, как это теперь было принято. Над могилой Мойше-Габриэла бялодревнские хасиды собирались установить вечный огонь, как подобает праведнику, однако с тех пор, как Аарон отбыл на Святую землю, хасидский двор Бялодревны фактически прекратил свое существование, и теперь не было ни денег, чтобы увековечить его память, ни человека, который бы эти деньги раздобыл.

Из детей Мешулама в живых остались только трое: Пиня, Нюня и Лея, которая жила в Америке. Пиня по-прежнему владел одним из зданий, которое ему досталось после смерти отца, — оно-то и давало ему средства к существованию. Молельный дом Бялодревны на Гжибовской существовал до сих пор, и Пиня почти все время проводил там, читая Талмуд или рассуждая о политике. Хотя война между Польшей и Германией могла начаться в любую минуту, Пиня смотрел в будущее с оптимизмом. Фишл, первый муж Адасы, тоже любил читать газеты и оптимизма Пини не разделял. Он предупреждал, что, если только не случится чудо, Гитлер может, чего доброго, завоевать весь мир. Фишл женился во второй раз и был теперь многодетным отцом. Он, Пиня и еще несколько хасидов оставались верны Бялодревне. Да, их ребе уехал в Палестину, и новогодние паломничества пришлось прекратить. Ну и что с того? Разве праведник не остается праведником? В молельный дом Бялодревны исправно приходили письма о том, что в колонии Нахлат Ехил, названной именем одного из бялодревнских ребе и основанной Аароном вместе с другими хасидами, евреи по-прежнему посвящают себя Торе и молитве. Считалось, что этим хасидам, которые разбрелись по всему свету и присоединились к другим хасидским дворам, недостает религиозного рвения. На Шабес верующие собирались в молельном доме Бялодревны, ели белый хлеб с селедкой и распевали любимые мелодии. Раздавались даже высокие голоса подростков. Потом старики повторяли мудрые изречения, услышанные в Бялодревне. Да, дела в Польше обстояли не лучшим образом; антисемиты не дремали, молодое же поколение было слабым, беспомощным. Но разве пророки, мудрецы и книжники не предсказывали, что грядут тяжелые времена — родовые муки Мессии? Ведь когда праведные силы наступают, им с не меньшим рвением противостоят силы неправедные, и бой этот не прекращается ни на минуту. Хасиды пели и вздыхали, пока в небе не зажглись звезды. Чтобы Шабес длился дольше, они подолгу не зажигали свечей.