Семья напрокат, или Младенец по завещанию

— Эй? Ты чего? Давай-ка мне тут не падай. А то ничего не успеем.

Я зацепилась за отвратительный голос Василия, как за тонкую нить, и открыла глаза. Мужчина смотрел на меня с похотью и каким-то сумасшедшим превосходством.

— Ты так вовремя вернулась домой и пришла ко мне, что я не мог не воспользоваться таким подарочком и не оприходовать тебя, перед тем как его прикончить.

— Не боишься? — сквозь зубы прошипела, стараясь не смотреть в сторону Мира, но взгляд сам собой так и пытался переместиться именно туда. Потому что сердце сжималось от боли за Мирослава настолько сильно, что казалось, в любой момент лопнет. Главное, что Мир жив. Василий это сам подтвердил. Но откуда столько крови? Когда я бежала сюда на всех парах, я не думала, что Смирнов способен на такое.

— Кого? Тебя, что ли? — хохотнул он. — Или его? — Мужчина мотнул головой в сторону Соколовского, а я еще крепче сжала руку.

— Моих родителей? Своего отца?

— Ты посмотри какая! Я думал, ты глупее. Отца мне стоит бояться, только если этот будет жив. А та-а-а-к, — протянул он, — скажу, что этот приблудный решил меня добить, и все.

— Если бы я не пришла, у тебя, может быть, и получилось бы, — слабо улыбнулась. — Зачем ты меня позвал? — я не видела логики, и меня это пугало.

— Что? Хочешь тоже с моим трофейным ножом познакомиться? — Василий сделал два размашистых шага и подошел ко мне вплотную. Я сжалась, но продолжала смотреть мужчине в глаза, от этого его всего перекосило. — Наверное, так и сделаю, — выдохнул он мне в лицо и положил ладонь на мой живот. Откуда он мог знать? Меня начало потряхивать. — А то не дело это, если от него кто-то останется. Ты права. Я хотел поразвлечься, когда твой телефон запищал о пропаже. Но знаешь, трахать чужую беременную бабу как-то противно. Можно, конечно, отдать тебя моим паренькам. Они заслужили. Единственные не сбежали к отцу, суки!

Смирнов сильнее надавил на мой живот, и я сделала большой глоток воздуха, чтобы не вырубиться от страха. В этот момент послышалось покашливание.

Василий сразу же метнулся к креслу с Миром, а я все же посмотрела на мужа, который медленно — и видно, что с большим трудом, — поднял голову. Встретилась с ним взглядом и, увидев ужас в его глазах, поняла, что не зря приехала. Мир боялся не за себя. За меня. Но что мешало Смирнову побыстрее прикончить брата? Никто бы не успел. А так я могу как-то оттянуть время.

— Ласка, — надсадно прохрипел Мир.

— Сюрприз-сюрприз, — усмехнулся Василий и, натянув голову Мира за волосы, второй рукой дал ему размашистую пощечину. Затем вторую, потом кулаком в торс. В самое кровавое место.

Я закашлялась и почувствовала привкус соли. По щекам начали стекать слезы. На моих глазах опять забивали человека насмерть. Моего мужа. Но я не видела ничего. Я словно оцепенела. Перед глазами опять был разъяренный Ярослав с руками в крови, и я слышала хлюпающие звуки удара о плоть. Попыталась сделать шаг назад, но уперлась в стену.

Кровь. Кровь. Кровь.

Всюду была лишь кровь. Звуки и стоны не прекращались, и я начала оседать, понимая, что я ни черта не могу. Даже помочь самому любимому и дорогому человеку. Не могу. Какое там оттянуть время? Не могу.

Потому что… Почему?

Почему? В голове, стучащий набатом, стоял этот вопрос. Потому что никто не имеет права покушаться на чью-либо человеческую жизнь? Потому что нет ничего ценнее жизни?

Да к чертям все это.

Внутри меня словно что-то прорвалось. Наверное, мое сердце, которое все это время сжималось. Решило бахнуть и разорвать меня всю на кусочки.



Я подорвалась с места и схватила с полки чугунную статуэтку Дон Кихота. Которую приметил лишь мой мозг, когда я появилась в кабинете. Сама бы я не смогла так быстро отреагировать. Откуда во мне взялась эта и сила и это решение?

Я не знала… Знала лишь, что никто! Никто не вправе покушаться на жизнь моего родного и близкого человека. Никто.

Смирнов даже не обернулся, с первого удара по затылку его ноги подкосились. Но мне показалось мало. Пока он падал, я била его по спине, хребту, рукам.

Мне было мало. Во мне проснулся какой-то монстр. Мне хотелось сделать настолько больно Василию, насколько это вообще возможно. Когда мужчина окончательно повалился, я начала пинать его ногами и делала это, казалось, бесконечно. И не могла, совершенно не могла остановиться.

Ведь никто! Совершенно никто не имел права причинять боли моим близким.

— Слава, — спокойный голос брата в отдалении…

«Ярослав в моей голове», — хихикнула я своим мыслям, кажется сойдя с ума окончательно. Наверное, потому что я его поняла.

Наконец-то я его поняла. Приняла и простила. Ведь совесть и какие-то принципы морали ничто, когда под угрозой безопасность дорогого тебе человека.

Эпилог

Мирослав

— Пожа-а-алуйста, — прошептала ему на ухо супруга, но он до последнего не хотел ей поддаваться. — Ну Ми-и-ир…

— Не могу, — выдохнул Соколовский и встретился взглядом с посмеивающимся над его нерешительностью тату-мастером.

— Скажите ему что-нибудь, — взмахнула ладонью Слава и обратилась все к тому же тату-мастеру.