Семья (не) на один год

На это мой хмурый собеседник ничего не ответил. Может, потому что некоторые вещи были понятны и так. Может, потому что не хотел.

Прежняя я, наверное, сразу же начала бы ломать голову над его мотивами. Но нынешней вполне хватило картины перед глазами.

Оранжево-фиолетового заката, едва заметной рогатой луны между тучами и фонаря под балконом. Он то мигал, грозя потухнуть, то разгорался сильнее, делая наши отражения в стекле более четкими. Почти как в зеркале.

— Я не планирую заниматься фондом, — вдруг разорвал тишину Никита.

— То есть? — Я все же повернулась к нему.

— Завтра Паша свяжется с твоим... — Он запнулся. — Фурнье. И возьмет дело под свой контроль. Опыта у Паши хватает. Справится.

— А все вопросы?.. Эта встреча?.. — Наверное, даже на лбу у меня проступила надпись: «Зачем?»

Никите все-таки удалось отправить в утиль спокойствие, которым я так гордилась.

— Филипп был очень настойчив, а Паши сегодня нет в городе. — Никита тоже повернулся. — Вот и все.

Наши взгляды скрестились.

— Можно было перенести встречу. Или отказаться.

До этой секунды я не чувствовала никакого холода, но сейчас дико захотелось обхватить себя руками. Ума не приложу, как сдержала этот порыв.

— С некоторыми клиентами первый раз я предпочитаю встречаться лично.

Будто прочел мои мысли, Никита снял с себя пиджак и, не слушая никаких «не», набросил мне на плечи. Уверенно, равнодушно, как делал сегодня все.

Словно хирург, перед которым на операционном столе лежит тяжелый пациент, а дома уже ждут близкие.

— Тогда мне, наверное, нужно сказать спасибо.

Знакомый аромат сковал по рукам и ногам. И от тепла по телу побежали мурашки. Такие забытые, что я на миг растерялась.

— Не нужно. Это просто работа.

Новая вспышка фонаря ярко осветила лицо Никиты. Высокие скулы, четко очерченные губы, глаза... Я была уверена, что Никита смотрит на меня с холодом. Студеный как Северное море. Но сейчас во взгляде сквозил совсем не холод. Это было что-то другое. Пугающее. Заставляющее жаться к стене и сбивающее дыхание.

— Ты стала еще красивее.

Он не придвинулся ко мне ни на сантиметр, но казалось, что свободного расстояния между нами не осталось. Пространство схлопнулось, как в фантастических фильмах. Были лишь мы. Кожа к коже.

— Это макияж. Я раньше не красилась. — Как назло, в горле пересохло, и слова вылетели с предательским шипением.

— Нет.

Правый уголок мужских губ приподнялся вверх.

Это была всего лишь мимика... обычное движение. С иронией, с усмешкой, с чем угодно еще... знакомое до одури и такое родное, что меня размазало от нахлынувших эмоций.

Чтобы сдержать ненужные откровения, пришлось до боли прикусить щеку изнутри. Но помогало слабо.

Пять лет назад у меня даже мысли не возникло рассказать Никите о выкидыше. Зачем? Это не изменило бы ровным счетом ничего. А сейчас чувства, которыми не поделилась, которые даже самой себе не позволила пережить до конца, захватили врасплох.

Наверное, это был безусловный рефлекс на Никиту. Выработанная с детства потребность делиться всеми своими бедами и ждать, что спасет, не требуя ничего взамен...

Никакие рубцы на сердце не защищали от этой зависимости. Никакой жизненный опыт и знания психологии не лечили недуг.

За несколько лет в гамбургской клинике, на примерах детей, которых привозили нам из приютов, я научилась понимать саму себя. Одиноким девочкам-подросткам герои нужны как воздух. Лишенная родительской любви, я просто обязана была влюбиться в своего потрясающего соседа. И Никита это знал... Отгораживался от меня, читал лекции о любви к себе... разорвал отношения, когда стало совсем невмоготу.

Все было просто как дважды два. Но вместо того, чтобы успокоиться или уйти, я впитывала в себя тяжелый взгляд серо-голубых глаз. И не могла избавиться от глупой навязчивой мысли: «Он продал дом. Даже если я отключу генераторы во всем поселке, Никита больше не придет».

Глава 16

Никита

Несмотря на то, что доставкой гостей в ресторан занимался я, обратно они возвращались самостоятельно. Француз, может, и надеялся на такой прогиб с моей стороны, но все его надежды были мне до лампочки.

Лере ничего объяснять не пришлось. Дождавшись, когда официант заберет чаевые, она сама вызвала такси и поблагодарила меня за встречу. Настоящая бизнес-леди. Светская львица. Причем не такая, какой была ее поднявшаяся с низов приемная мать, а настоящая — самой высшей пробы.

Если бы не последний взгляд на балконе, я бы решил, что девочки, перевернувшей всю мою жизнь, больше нет. Доктор и меценат Валерия Муратова была полной противоположностью той горячей девчонке, которая заставляла меня скакать за собакой по грязи и изводила поцелуями на парковке возле дешевой забегаловки.

У Леры изменились даже жесты. Прежнюю порывистость сменила уверенная плавность. А пухлые губы алели теперь не от поцелуев или стыдливых укусов, а от помады.

Ради такой женщины можно было свернуть шею и остановить машину, чтобы вдоволь насмотреться на изящную походку и соблазнительную фигуру, упакованную в шелка.

Идеальная партия французу. Женщина с обложки.