Семья (не) на один год

От такого поворота у меня пропал дар речи. Я понимала, почему при появлении бывшего мужа из салона исчезли все свидетели. Никита всегда умел управлять другими. Но то, что его присутствие заставит пойти на попятную бойкую журналистку... это и радовало, и пугало одновременно.

Можно было сколько угодно прятать голову в песок и не замечать очевидного, но... Никита сильно изменился.

Теперь это стало заметнее, чем в нашу первую встречу в ресторане и во вторую, после презентации.

«Он стал опаснее!» — так и кричал взгляд журналистки, брошенный в сторону отъезжающей машины.

О причинах и думать было страшно. Я все еще не могла представить Никиту за решеткой, среди воров, убийц и насильников. А еще не могла представить Филиппа, который обманывает докторов, больных детишек и меня.

Не мог он так поступать!

Кто угодно, только не он!

«Не верю! Ни за что не поверю!» — мысленно говорила я себе много раз. А потом вспоминала злой взгляд Никиты, его плотно сжатые губы и терялась.

Мозг штормило точно так же, как и тело. Нервы шалили, как в далекие времена моей короткой беременности.

Все планы, которые составила себе на день, сыпались будто карточный домик.

Будь я в Гамбурге, успокоиться получилось бы просто. Несколько смен с короткими перерывами на отдых поставили бы голову на место.

Но ни в Москве, ни в Питере такой работы не было. Здесь занять мое время могли лишь фонд и свадьба.

В первом моя роль была слишком маленькой. Второе временно встало на паузу.

С Филиппом я даже встречаться боялась. Несмотря на обвинения Никиты, стыд за свою слабость никуда не делся. Казалось, Филипп по глазам прочтет, что я целовалась с другим и разрешала себя трогать.

После года ухаживаний, красивых свиданий и героического терпения такое поведение было настоящим предательством.

Не уверена, что на месте Филиппа сама смогла бы простить подобное. Никита все же ни к чему меня не принуждал. Мы хотели друг друга одинаково. И сходили с ума на равных.

Ни одного смягчающего обстоятельства.

Но смелости вернуться в отель и сознаться тоже не было.

«Неделя! Нужно продержаться неделю!» — успокаивала я себя в такси.

«Это очень короткий срок!» — как мантру повторяла, когда прямо в машине заказывала билеты в Питер.

Ума не приложу, как Филипп поверил моей лжи про срочные дела и просьбу Наташи помочь с детьми.

Я врала не задумываясь. Несла полную чушь про то, что очень спешу и даже не успеваю собрать в отеле свои вещи.

Наверное, если бы Филипп задал хоть один уточняющий вопрос, я сдала бы себя с потрохами.

Но удача оказалась на моей стороне.

Жених смолчал. В бизнес-классе нашлось свободное место на ближайший рейс, и я улетела.

* * *

Дома началась старая, забытая игра в ожидание. В тех же стенах. Того же мужчину. Снова без гарантий на его приезд. И без прав о чем-либо просить.

Словно привычка ждать, которая не лечилась ни годами, ни разводом.

Представить было сложно, как я выдерживала это раньше. Целых семь дней убийственной паузы. В учебе, в делах. Без взглядов. Без поцелуев. Без ласки.

Вроде бы жена. А вроде...

В двадцать семь лет многое виделось совсем не так, как в двадцать два. Я помнила, что была тогда счастлива. Что умирать при каждом расставании и воскресать при каждой встрече, было как дышать воздухом — легко и неизбежно.

Но, несмотря на это, хотелось пожалеть себя прежнюю. Усадить на колени, погладить по спине и убедить, что так нельзя.

Для женщины, которая за пять лет так и не построила отношения с другим мужчиной, наверное, это выглядело смешно. Как один слепец, жалеющий другого.

Но именно сейчас впервые мне стало горько за саму себя. До слез. До четкого понимания, что эта неделя последняя и никаких повторений больше не будет, как бы Никита ни просил.

Именно в этой горечи прошли первые два дня. За них я перепроверила все заявки от больниц и снова лично переговорила с заведующими.

В спокойном ожидании незаметно закончился третий и четвертый день. За них я успела съездить на кладбище к приемным родителям и отвезти целую машину игрушек в свой детский дом.

А на пятый — в мою жизнь ворвались Наташа, двое ее детей и изменившийся до неузнаваемости Лёшка.

Они веселыми криками и смешными шутками заполнили дом. Забрали себе все время. И еще на день ожидание превратилось в обычный фон без особых надежд. Чуть горький, но вполне терпимый.

* * *

— Что-то ты, подруга, совсем не похожа на счастливую невесту, — когда шум и гам немного поутих, заметила Наташа.

— Да! Выглядишь точь-в-точь как эта звезда, когда дала мне от ворот поворот. — Лёшка кивком указал на жену.

— Нет, всё в порядке.

Врать этим двоим было плохой идеей. За годы учебы в институте мы здорово изучили друг друга. Но окончательного решения по свадьбе у меня пока не было. Я не думала об этом. Боялась заглядывать в будущее.

— Вот Наташа тогда тоже говорила, что всё в порядке. Мол, я ей и даром не нужен. А потом через три месяца на север ко мне прискакала.

Он по-хозяйски притянул жену к себе и поцеловал в щеку.

— Ну... я точно не беременна. — Я откашлялась.