Семья по соседству

Нет. К горлу подступила тошнота, но она заставила себя продолжать смотреть, обшаривая глазами все вокруг в поисках доказательств своей правоты. Потому что если все так, то на этот раз ничего уже не будет хорошо.

Все просто взорвется.

27. Френ

Френ бежала так быстро, что не слышала своих мыслей. Это было блаженство, это была агония. В горле у нее был привкус чего-то – крови? желчи? чувства вины? – но ноги просто продолжали отталкиваться от земли. В парке было пусто, если не считать нескольких собак. Был полдень, и большинство детей были дома, обедали или спали после обеда, предположила она. Рози дома с Найджелом, а Ава спала в беговой коляске, взлетая над холмами. Это должно быть жутко – быть наедине со своим ребенком в пустынном парке, но Френ поняла, что хочет быть здесь. Это лучше, чем оставаться дома.

Она остановилась у подножия холма и допила остатки воды из бутылки. Ей очень нравился этот парк с его широкой лужайкой, огромным деревянным игровым фортом для детей и дико дорогими поездками на пони по воскресеньям. По выходным у барбекю устраивали детские дни рождения. Это был парк, который Рози называла «лесным» и в который она просилась чаще всего. Это был тот же парк, где находилась студия Лукаса и где три года назад он сделал ту их сказочную фотографию.

Три года назад. Когда все было хорошо.

Как она допустила это? Найджел тоже ошибался, но все его ошибки были известны и открыты. Это она скрывала свои. Ирония в том, что если бы она была менее совестливой, все было бы хорошо. Она бы пережила и пошла дальше. Вместо этого вина съедала ее.

Она подошла к фонтанчику с водой, чтобы наполнить бутылку. Конечно, нужно было принять во внимание неоспоримый факт – у них был по крайней мере один общий ребенок. И Рози была счастлива. Френ попыталась представить себе, как она говорит Рози, что мама и папа больше не будут жить вместе. Рози захочет остаться с Найджелом. Как мать, Френ сможет получить право опеки, но какой ценой? Она разрушит жизнь Рози и свою собственную, чтобы очистить совесть. Какая же она после этого мать?

Но что будет через пятнадцать-двадцать лет, когда Ава узнает, что единственный отец, которого она когда-либо знала, на самом деле не ее отец? Когда она узнает, что ее мать хранила это в тайне все это время? Какая она после этого мать?

Френ схватила коляску и направилась к выходу из парка, когда дверь в студию Лукаса распахнулась и оттуда выбежала милая маленькая девочка. Мать побежала за ней и щекотала девочку, пока та не завизжала. Лукас с улыбкой наблюдал за ними с порога – должно быть, он только что их фотографировал. Френ продолжала бежать, но резко остановилась, когда заметила машину Эндж в нескольких метрах от себя. Эндж, похоже, тоже наблюдала за девочкой и ее матерью. Было что-то в том, как она смотрела на них, что заставило Френ остановиться. Ее глаза выглядели как-то странно.

Френ снова посмотрела на женщину и ребенка. На Лукаса, улыбающегося им. И вдруг она поняла, почему Эндж в тот раз так разозлилась.

Внезапно она все поняла.

– Это мальчик или девочка? – спросила я.

Доктор и медсестра обменялись взглядами.

– Ваш ребенок был девочкой, – наконец сказал доктор.

Я улыбнулась. Девочка. Я так и знала.

Доктор откашлялся.

– Но, как я уже сказал, ваш ребенок не выжил. Он родился мертвым.

Мертвым. Я прокрутила это слово в голове. Родился. Мертвым.

Я представила себе ее маленькое личико. Сейчас она, наверное, завернута в одеяло, наверное, она в маленькой вязаной шапочке. Как она выглядит? Говорят, что у всех младенцев глаза сначала голубые. Но будут ли они в конечном итоге карими, как мои?

– Можно мне ее увидеть?

Тишина. Затем доктор посмотрел на медсестру.

– Вам удалось связаться с ее мужем?

Медсестра покачала головой.

Я чувствовала, что сейчас взорвусь. Под больничной рубашкой у меня покалывало в груди. Я так долго ждала. Почему они заставляют меня ждать?

– Я хочу поскорее ее покормить. Это ведь хорошо для ребенка, да?