Семья по соседству

Эсси взглянула на фотографию Мии, которая теперь стояла на тумбочке. Это было дошкольное фото, и на нем она чуть отпрянула назад, как всегда делала, когда замечала, что ее фотографируют. (Бен вел себя абсолютно так же – мама сказала, что он испортил все их свадебные фотографии, но Эсси думала, что это было очаровательно.) Нос у Мии сморщился (у нее нос как у Эсси в детстве – маленький и чуть вздернутый), большой лоб тоже («много мозгов», все говорили) – она нахмурилась. Эсси посмотрела на маму, которая продолжала читать, не обращая на нее внимания. У мамы был прямой римский нос, маленький лоб и ничем не примечательный подбородок. Не так уж много сходства, заметила Эсси, пожалуй, впервые. Вообще никакого сходства.

Барбара, должно быть, почувствовала ее взгляд, потому что она оторвалась от своего журнала.

– С тобой все в порядке, дорогая? Что-нибудь хочешь? Чашку чая?

– На самом деле я хотела попросить тебя рассказать, как я родилась.

Мама закрыла журнал.

– Ладно. Это неожиданно.

Эсси перевернулась на бок, подперев подбородок рукой. По причинам, не совсем понятным ей, она пыталась выглядеть беспечной.

– Все равно здесь нечего делать.

– Что ж, по-моему, я уже рассказывала тебе, как все было. Болезненно. – Она улыбнулась. – Но оно того стоило.

– И… когда они дали меня тебе, – Эсси говорила медленно и сосредоточенно, – что ты почувствовала в тот момент?

– Я думаю… честно говоря, дорогая, я не помню. Я так устала к тому времени. Наверняка я была счастлива.

– Ты точно не помнишь? – не отставала Эсси. – Это же первый момент с твоим ребенком?

Взгляд Барабары был устремлен в пустоту, вызывая в памяти тот момент. Но как она могла не помнить? Эсси после родов Мии и Полли была измотана. Она чувствовала, что может умереть от усталости. Но она до сих пор помнит сморщившееся лицо Мии – она была недовольна, что ее вытащили из укромного и теплого места. И Полли – она была так спокойна, словно хорошо отдохнула перед этим и все было именно так, как она и ожидала. Эсси могла бы описать каждую складочку на их лицах в тот момент, когда первый раз их увидела. Но все же она родила их не тридцать лет назад.

Взгляд Барбары плавал взад и вперед, как будто она сканировала внутренности своего мозга.

– Ты была… тихой, насколько я помню. Серьезный ребенок. У тебя были… очень длинные пальцы. Пальцы пианистки. Я даже сказала это кому-то: «Она точно станет великой пианисткой».

Эсси улыбнулась. Пианисткой. Она почувствовала волну облегчения. Конечно, ее мама помнит ее рождение. Потому что это ее мама. Теория Изабелль не больше чем просто… теория.

Барбара улыбнулась и вновь открыла журнал. Эсси взглянула на свои пальцы и вдруг увидела, что они совсем не длинные.

Примерно через час после того, как мама ушла, Эсси потянулась к айпаду. Там было несколько сообщений – от Эндж и Френ. Несколько от Изабелль. Она проигнорировала их все. Вместо этого она открыла Гугл. Мгновение поколебавшись, она набрала в поисковике «генетическое сексуальное влечение»6.

Генетическое сексуальное влечение (ГСВ) – это сексуальное влечение между близкими родственниками, такими как братья и сестры, родители и дети, кузены, которые встречаются уже во взрослом возрасте.

Эсси вздрогнула. Эта мысль была такой… мерзкой. Прежде чем она поняла это, кликнула на другую ссылку.

Феноменом генетического сексуального влечения является половое влечение между двумя близкими родственниками. Считается, что оно срабатывает, когда два члена семьи были разделены в раннем возрасте. Неспособность сформировать семейные узы, которые создают естественное табу на сексуальную связь, приводит к риску интерпретации чувства общности как сексуального влечения.

Барбара Гоньо ввела этот термин в 1980 году. Она сообщала, что сама испытывала такое чувство к своему сыну после встречи с ним. Известное как ГСВ, генетическое сексуальное влечение встречается в 50 % случаев воссоединения взрослых, разлученных в раннем детстве.

Эсси быстро закрыла браузер и положила айпад на место. Это достаточно интересно и действительно жутко, но к ней не имеет никакого отношения. Ей не нравилась идея, что Изабелль могла быть ее сестрой. Она отказывалась верить, что мать похитила ее. Мама была самым честным, добропорядочным человеком, которого она знала. Она и мухи не обидит, что уж говорить о ребенке! Нет. Это глупо.

Хотя… Что, если что-то еще произошло в тот момент? Ужасное недоразумение? Эсси слышала истории о детях, которые были украдены в роддоме… Что, если это случилось с ней? Что, если ее мама родила другого ребенка – прекрасного ребенка с длинными пальцами, но каким-то образом оказалась с Эсси. Это объяснило бы все. Почему в тридцать два года Эсси вдруг почувствовала влечение к женщине? Почему всего лишь мысль об Изабелль возбуждала в ней сильное физическое желание, которого у нее никогда не было ни к одному мужчине?