Семья Рубанюк

Голоса оживленно переговаривавшихся меж собой людей стихли.

— Выходит, Андрей Савельевич, ты против коммунизма? — сказал Федор, глядя на Горбаня пристально и строго.

— Почему такими словами кидаешься? — Горбань дернулся и, пораженный обвинением, — застыл.

— А потому, что против самокритики идешь… На тебя только начнешь критику наводить, ты, как сало на сковородке, шкварчишь и ничего уже слушать не хочешь. А самокритика борется со старым и прокладывает нам путь до коммунизма…

— Вот это правильно! — сказал Бутенко и переглянулся с секретарем обкома. — Верная мысль, Федор Кириллович…

Петро слушал уверенную речь свояка и радостно удивлялся: «Да когда же он вырос так?! До войны двух слов толком на собраниях сказать не мог…»

— Дуже добре, что партийные руководители приехали нам на помощь, — продолжал Федор. — Доработались мы до того, что и в чужом селе стыдно показаться…

— Скоро сапуновцы приедут на буксир нас брать, — сказала насмешливым голосом Варвара, жена председателя.

— Похвалялись сапуновцы, это верно, — подхватил реплику Федор. — Неуправка у нас из-за чего? Я так понял товарища Корниенка, что надо все болячки наши выложить… Такой простой пример возьму. Сорняки. Это ж такая, поизвиняйте, пакость! Тут в оккупацию и пырей, и осот, и свинорой появился. И плодится, идол, ни жара его, ни холод не берут…

— Злаковое растение дает до двух тысяч семян, а курай двести тысяч, а то и больше, — подсказал Бутенко.

— А почему эту пакость мы никак вывести не можем? Таить нечего, завелся сорняк и среди людей. Фашисты кое у кого мозги своей психологией поганой подпортили. Яков Гайсенко правду сказал насчет того элемента, который в свои огороды ударяется. Так тут что надо? Тут покрепче взять их в работу, а передовикам дорогу расчистить. При покойном Кузьме Степановиче, при Девятко, лодырям ходу не давали, потому что Девятко был настоящий руководитель. Большевистский руководитель.

Федор покосился на Горбаня и, увидев, что лицо у председателя становится все более багровым и лоснится, словно после бани, чуть запнулся. Он подумал вдруг о том, что валить все беды на одного Андрея Савельевича несправедливо, хотя он и слабый, неумелый работник. Эта мысль несколько нарушила ход его размышлений, и он уже не совсем последовательно заговорил о плохой работе парторганизации и комсомольцев, о том, что в колхозе забыли об уставе сельскохозяйственной артели и что самого устава в правлении вообще нет. Под конец он сказал:

— Тут предлагают сменить Андрея Савельевича. Согласен, и я с тем, что Петро Остапович Рубанюк был бы дуже желаемый председатель. Ну, трошки вернусь назад и еще выскажусь про Андрея Савельевича. Человек он для нас не чужой, кровь свою за колхоз проливал, и сегодня не сладко ему краснеть за отставание, которое у нас получилось. Так я говорю, Савельевич?

Горбань буркнул что-то невнятное и отвернулся.

— Начал Савельевич неплохо, — продолжал Федор. — Добре начал. Поднялись мы быстро. Осенью в постройках еще ветер гулял… Шли на степь и не знали: мину искать или хлеб сеять. Савельевич ночей недосыпал, это все видели, старался человек. На другой работе он еще себя выявит. Там, где чуток полегше будет ему с его здоровьем и общим образованием…

— Начал за здравие, кончил за упокой, — угрюмо усмехаясь, откликнулся Горбань.

— Я по справедливости.

— Дозвольте мне слово! — звонко сказала Варвара, протискиваясь к столу. — Я хоть и не член правления и Андрей Савельевич вроде мне доводится сродственником, скажу…

— Давай, давай, Павловна! — Остап Григорьевич закивал ей лысой головой.

Варвара, на ходу завязывая смуглыми быстрыми руками белый платок, смело оглядела совещание и заговорила бойко и сердито:

— Мое слово короткое. Как нам жить дальше, это ж не пустяшное дело! Федор Кириллович тут расписывал председателя, соломку под него подстилал… Верно, старался Андрей, другой раз и не поест и не поспит. Душа у него болела, я же это видела. Ну, время сейчас не такое, чтоб председателя на буксире тянуть. Он должен нас вперед вести, а у него получается так: то на веревочке его вот Игнат Семенович и партийная организация тянут, то мы в спину подпихиваем… Я тоже Петра Остаповича отстаиваю. Он еще, помню, в комсомоле был, как тогда все крутилось живо!.. А мой нехай поучится… Он хлебороб не плохой.

Варвара вернулась к женщинам, стоявшим у дверей, и уже оттуда добавила:

— Петро Остапович пришел. Надо спросить, нехай дает согласие.

Из-за стола поднялся Бутенко.

— Я думаю, так сделаем, — сказал он, — нужно собрать завтра общее собрание, пока уборка не началась. Заслушаем отчет Андрея Савельевича, обсудим, как лучше урожай снять, Нет возражений?

— Нету!

— Надо собрать!

— Потом трудно будет!

— Что же касается предложений о замене председателя, то пока я не вижу причин для этого. К тому же мы решили уважить просьбу Рубанюка и назначить его к вам агрономом…

— Дайте и мне сказать! — потребовал Горбань.

Он тяжело встал и, избегая встречаться взглядом с глазами односельчан, глухо сказал в наступившей тишине: