Семья убийц

— Мужья знали о появившихся наследниках?

— Да нет, я никому не говорил.

— Кто о них знал?

— Кто знал? Леня знал… Петелин.

— Он вам весь список представил?

— Он. Только не сразу. Я его попросил узнать и мне сказать. У него там источник свой, в клинике работал, где я рождаемость повышал.

— Кто источник?

— Это ты у него спроси.

— Значит, Леонид Петелин вам список представил?

— Он.

— Я могу ознакомиться с этим списком?

Натаров молча ткнул пальцем в лист бумаги и, не отрывая от стола, переместил с одного конца на другой. Кауров кивнул в знак благодарности, взял бумагу, пробежался по тексту. И Мирошникова там, и Барков, и Старов, и Федосеев, этих уже можно вычеркивать. А имя Щипковой Марины Валентиновны должно сохраниться, Кауров не мог дать ее в обиду. Помимо Марины оставалось еще четверо живых, одно женское имя и три мужских, в том числе и Петелин. Фамилии, адрес — все есть. Но адреса, возможно, уже недействительные. Из дома сорок восемь по улице Горького родители Марины съехали, когда она еще училась в школе. Старые адреса, двадцативосьмилетней давности. Из списка от медицинского центра.

— Можешь оставить себе, я не хочу, чтобы еще кто-то погиб, — приложив руку к животу, скривился Натаров.

— Петелин знал о том, что он и остальные включены в завещание?

— Нет. Я никому не говорил. Знает только нотариус. А это значит, что не знает никто.

— А если кто-то все-таки знает? Если нужно сделать ход конем?

Завещание Натарова стало приговором для его биологических детей. Кто-то о нем знает, кто-то пытается сократить список, увеличивая тем самым сумму своего наследства. Возможно, за убийствами стоят дочери Натарова, а у них задача немного сложней — уничтожить всех, кто в списке, до последнего. Значит, нужно рубить этот змеиный узел — Натаров должен уничтожить свое завещание. И сообщить об это всем, кому только можно.

— Извини, Кауров, не могу говорить.

Натаров с трудом поднялся с места, его шатнуло, Родион одной рукой поймал его за локоть, другой за плечо. Открылась дверь, появился атлетического сложения мужчина с жесткими чертами лица, Кауров передал ему больного.

— Здесь пока побудь, — еле слышно, со скрипом проговорил хозяин.

Кауров кивнул. Он должен предложить Натарову кардинальное решение вопроса, если понадобится, сутки будет ждать, двое, да сколько угодно.

Натарова увели, дверь осталась полуоткрытой. Кауров подошел, прислушался. Дом большой, оживленный, голоса слышны. Натаров заговорил, дверь за ним закрылась, голос стих. Внизу одна женщина что-то сказала, другая откликнулась, раздался детский смех… Натаров — большой человек, и дела у него масштабные, но в доме решались всякие вопросы, как повышенной важности, так и обычные будничные. Проблемы со сбытом, с чистой прибылью, планы на поездку в Милан или кругосветное путешествие на океанской яхте, муж дочери загулял или ушел в запой, служанка уронила дорогую вазу, старшая внучка разбила машину или просто влюбилась непонятно в кого… Но все это тихое небо над штормовым морем. Пожирающая изнутри болезнь, от которой нет спасу, следствие по делу об убийстве любовницы, биологические дети вдруг объявились. И бушевали страсти в этом доме, и бушуют, и будут бушевать. Где-то здесь, возможно, плетется заговор вокруг Натарова и его наследства, может быть, его потихоньку травят, а он и не догадывается. Может, он и сам вычеркивает своих биологических детей из проклятого списка. Может, сейчас в этом доме находится убийца и над ним вихрится темная энергия, расползаясь по коридорам, комнатам, кабинетам… Что-то не так в этом доме, что-то не так, и Кауров это чувствовал. Но сделать ничего не мог…

Ждал он долго, не менее часа, наконец открылась дверь, и в кабинет вошла молодая женщина лет тридцати. Высокая, плотная, ширококостная, но не толстая, свитшот на ней, черные легинсы, видно, что ноги сильные, икры и бедра прокачанные. Осветленные волосы туго стянуты в хвост на затылке, на лице минимум косметики, но глаза густо накрашены. Черты лица неправильные, нос длинный и грубый, глаза маленькие, но женщина тем не менее казалась привлекательной. И пахло от нее дорогим парфюмом.

— Отцу плохо, ему сделали укол, — с едва обозначенным чувством вины сказала она. Женщина старалась казаться вежливой, но бездушно смотрела куда-то сквозь Каурова. — Пойдемте, я вас провожу!

— Да, конечно, — Родион провел рукой по папке, в которой уже лежал список состоявшихся и потенциальных жертв.

От визита он получил гораздо больше, чем рассчитывал.

— А вы младшая дочь Бориса Алексеевича? — спросил он, глянув на обручальное кольцо на ее правой руке.

— Почему младшая? — с едва уловимым кокетством в ожидании комплимента спросила она.

— Слишком молодо выглядите для старшей, — не подвел Кауров.

— Стараюсь.

— Варвара, вы, наверное, знаете, зачем я здесь? — закрывая за собой дверь в кабинет, спросил Кауров.

— Валерия… Я слышала, главного инженера убили. Совсем еще молодой человек.

— Заместитель директора по производству.

— Не понимаю, при чем здесь отец?