Семья в огне

Они заходят в дом, и Люк заваривает чай с ромашкой. Все четверо сидят на закрытом крыльце, обсуждая репетицию свадьбы и ужин с чили и фаршированными яйцами. Уилл подтрунивает над Лолли: та непременно должна опоздать на собственную свадьбу, потерять кольцо и забыть слова клятвы. Обычно Джун не позволяет себе вольностей в компании дочери, но тут начинает со смехом припоминать историю про то, как Лолли в детстве должна была произнести небольшую реплику в школьном спектакле «Крошки в Стране игрушек», да забыла про это и ушла в туалет. Они беседуют весело и непринужденно, однако Лолли вдруг притихает: как будто на миг утратила бдительность и забыла, что должна соблюдать дистанцию, а тут опомнилась. Она молчит, и остальные переходят к обсуждению учебы Уилла и его планов на будущее – практика, стажировка, работа… Вдруг, как гром среди ясного неба, Лолли спрашивает Люка, не хочет ли он сделать предложение ее матери. Все замолкают. Она не шутит, не подкалывает, просто хочет знать. Люк смотрит ей в глаза и так же серьезно отвечает: «А я уже сделал. Но твоя мама не приняла мое предложение всерьез. Или меня, уж не знаю. Поначалу я думал, что причина в тебе, но теперь ты подросла, окончила университет и практически вышла замуж. И вот я гадаю, в чем же дело. Я надеялся, весь этот свадебный переполох натолкнет ее на соответствующие мысли, но не тут-то было. Так что ответ на твой вопрос – да, а на мой – уже дважды – нет». Лолли, конечно, потрясена этой тирадой, как и все остальные. На крыльце стоит тишина, нарушаемая только гудением посудомойки из кухни и плотным стрекотом цикад за окном, который за последний час из электрического гула перерос в протяжный рев. Проходит несколько секунд. Лолли встает и берет Уилла за руку. Они уходят, Уилл виновато желает всем спокойной ночи. «До завтра!» – кричит он со второго этажа, прежде чем Лолли успевает захлопнуть дверь. И вот их уже нет.

Мимо с грохотом проезжает длинный грузовик с полным кузовом фанеры. Джун идет против движения, опустив голову, мимо «Арбис», «Тако Белл», «Эксон». Перед глазами у нее – коричневые туфли Люка с пряжками, которые он заказал из каталога специально для свадьбы. Они натерты до блеска, но на одном заметны пятна засохшего томатного соуса – наверное, капнул, когда готовил ужин. Из-под подошвы выглядывают клочки свежескошенной травы. Один клочок падает на плитку крыльца, когда Люк нервно пинает ножку плетеного журнального столика. Они с Джун молчат с тех пор, как Лолли и Уилл ушли к себе. Люк продолжает ерзать, и она замечает белые спортивные носки под его брюками цвета хаки. Он кладет ладонь ей на ногу и начинает поглаживать большим пальцем, но она смахивает его руку и встает. Тогда он тянется за ее рукой, а она, отбиваясь, случайно царапает его левую щеку. Он морщится и садится обратно. Джун не извиняется, даже не смотрит, выступила ли кровь, просто уходит на кухню.

Сквозь рев проносящихся мимо машин раздается крик: «Стойте! Да постойте же!!!» Она смутно сознает, что должна остановиться, но все вокруг как в тумане.

Джун стоит у раковины и наполняет чайник водой, чтобы заварить себе еще ромашкового чаю. Руки трясутся. Она жалеет, что не может повернуть время вспять. До сих пор все шло на удивление гладко. Даже с Адамом, приехавшим утром из Бостона – к счастью, в полном одиночестве. Джун пыталась в последний момент вразумить Лолли, объяснить ей, что всем будет гораздо проще, если он остановится в «Бетси» с семьей Уилла и прочими гостями, однако реакция дочери, как всегда, была мгновенной и взрывной. Вопреки мягким увещеваниям Джун, его поселили в гостевой комнате на втором этаже. Однако Адам был весьма дружелюбен и обходителен с Люком, чем немало всех удивил – особенно если вспомнить их последнюю встречу на университетском выпускном Лолли. Тогда Адам наотрез отказался вести себя прилично и весь вечер бубнил под нос ругательства вроде «жиголо» и «педофилка». Джун не осталась в долгу: напомнила Адаму, что тот задолго до их развода совершал набеги на детский сад. Люк моментально умолк. Лишь вечером она смогла увидеть случившееся его глазами: двое бывших грызут друг друга за то, что встречаются с молодыми. Какое унижение. Она поклялась себе не опускаться до подобной грызни на свадьбе Лолли – и, как ни странно, все получилось само собой. Адам разговаривал уважительно, не подкалывал, не язвил. И уж от Люка никто не ждал такой выходки. Но, пустив Лолли в свою душу, он открыл банку с червями, которая была давно – по крайней мере, Джун на это надеялась – закрыта.