Семья в огне

Он закашлялся и показал пальцем на единственное каноэ в сарае, стоящее на козлах. В длину оно было по меньшей мере тридцать футов. «Ну, как тебе?» Я сразу приметила, что каноэ вырезано по всем правилам и обычаям квинолтов: длинное, широкое, долбленное из цельного кедрового ствола. Высокий нос, низкая уютная корма. Посередине – четыре кедровые планки. Помню, папа говорил, что на сооружение такого судна может уйти два года. Мастера сперва выдалбливают и вырезают остов, а потом наливают внутрь воду и бросают в нее раскаленные камни, чтобы вода закипела. Всю зиму и весну каноэ сушится. Давненько я не вспоминала этих папиных историй. Обойдя каноэ по кругу, я увидела, что оно целиком расписано. Ближе к носу были изображены лица: мужское с одной, женское с другой. Длинные седые волосы мужчины и женщины струились по всему каноэ до самой кормы, напоминая морские волны. И в этих волнах было полным-полно зеленых рыбок, черных китов, голубых и золотых русалок. Лица были мне не знакомы, но я поняла, кто это. Джо подошел сзади и обнял меня за плечи. За все эти годы мы ни разу и за руки-то не держались… Даже на похоронах нашего отца.

Джо умер год спустя. Еще одного хорошего человека сгубило курево. Уилл приехал из университета, и мы вместе сходили на похороны. Многие из резервации смотрят на меня косо, и в тот день тоже наверняка смотрели. Но мне плевать. Мои сестры не пошли – как не пошли и на похороны нашего отца. Это не значит, что они его не любили. Просто, по правде говоря, отец существовал для нас только на нашей кухне и больше нигде. Вроде красивого и обаятельного соседа, который изредка заглядывал на огонек и исчезал. Резервация была его миром, его жизнью, и нас там никто не ждал (хотя сам он никогда такого не говорил). Все же на похороны отца я сходила, Бен настоял – и я очень рада, что не побоялась. Как рада и тому, что проводила в последний путь Джо. Он был героем резервации и костью в горле для всех, кто хотел отнять у квинолтов им причитающееся. На похороны пришли сотни людей, и Уилл даже сказал несколько слов. Я слушала его речь с гордостью: он не трусил, встал перед всеми этими людьми, которых я избегала с рождения, и рассказал им, как Джо всегда находил для него время, как своим примером научил его жить правильно – с пользой для других.

Детей у нас с Беном не было. Мы были бы не прочь, да вот не сложилось. Я об этом почти не думаю – так уж вышло. Но порой в голову лезут мысли о том, каким мог бы быть наш сын.

Люди вставали один за другим и произносили добрые слова. Да, Джо был прирожденным вожаком, народ на него равнялся… Но я была потрясена количеством тех, на чьи жизни он сумел повлиять. И даже испытала гордость. За Уилла, за Джо и за то, что однажды их познакомила. А больше всего я тосковала по Бену – жаль, он не мог услышать речь Юного Кедра. Вообще-то я редко трачу время на сожаления, какой в этом смысл? Но в тот день мне до боли в сердце хотелось, чтобы Бен выжил и познакомился с мальчиком, которого я бы с гордостью называла своим сыном.

Волшебство нашего мира подчас незаметно. Оно тихонько подкрадывается сзади и садится рядышком, когда ты отвернешься. Оно может явиться тебе в образе высокого парня, пропахшего рыбой, который однажды вечером в баре дернет тебя за косу и позовет замуж. Или в образе мальчика, который однажды постучит в твою дверь. Уилл пришел не с пустыми руками, а когда ушел, сумел оставить за собой след. В нем я не только увидела частичку Бена – в ту пору, когда нуждалась в нем больше всего, – и не только обрела доброго друга, который ничего от меня не хотел, лишь работать и быть рядом. Пока я не смотрела, он незаметно взял и приоткрыл мне окошко в саму себя.

Когда пришло приглашение на его свадьбу, я поставила галочку под ответом «Сожалею, приехать не смогу» и на следующий же день отправила письмо обратно. Он, конечно, знал, что я не полечу к черту на кулички смотреть, как он женится. Но все же я за него порадовалась. Однажды Уилл привез сюда свою невесту – показать ей родные края. Я сварила им суп, мы погуляли по пляжу. Я слушала волны, покуда Уилл рассказывал любимой древние сказки о русалках и волшебстве. В отличие от многих, Уилл не приукрашивал истории и ничего не добавлял от себя. Он рассказал их точно так, как в детстве ему рассказывал Джо. И как мне – отец.

После смерти Уилла я думала, что сюрпризов больше не будет. Что все люди, которые должны были сыграть роль в моей жизни, уже появились в ней и ушли со сцены. Я просто ходила на работу, вечером возвращалась домой и считала, что жить мне так до конца дней. А потом в комнату № 6 заехала женщина, назвавшая себя Джейн. Заехала – и осталась.

Сайлас

Сейчас зима, никаких цикад нет и в помине, но он их слышит.