Семья вдребезги

— Ключи забыл? — изогнула бровь. — Сиди, — удержала сына, готового сорваться, встречать. Двинулась в коридор. И замерла перед экраном видеофона, когда увидела улыбающееся в камеру лицо, так похожее на мое.

Пошатнулась и оперлась на стену.

С сестрой мы не виделись с того дурацкого ужина, на который она притащилась с помощником Данила. Тогда я еще не знала о результатах анализа и в душе жила крохотная надежда, что я ошибаюсь.

Теперь же я знаю когда это было и как, и что у Виталины нет совести. Данил виноват, но она — моя близняшка, она замужем была, и все равно полезла к моему мужу.

Звонок повторился, разлетелся по холлу и вывел меня из ступора. Нажала кнопку, открывая калитку.

У этой гадины наглости хватило заявиться в мой дом. Сейчас она у меня получит.

Глава 40

Впустила сестру. Стоим друг напротив друга. Она улыбается, я просто смотрю. Я в домашнем, но одеты мы в одной цветовой гамме.

Нужно хоть причёску сменить. Меняться обидно, мне нравилось то, как я выгляжу, но я ничего общего не хочу с Виталиной иметь. Ей богу, хоть пластику делай теперь!

— Привет, — улыбнулась Вита.

— Ну, привет.

Она вздернула брови, пока я решала — высказать ли ей всё и за волосы выволочь из дома, как с гулящими поступают, душу отвести, или я не ее, а себя таким поведением унижу?

Как же мне не хватает бабушки и её советов!

Пока мы маленькими были, бабуля радовалась, что мы не просто сестры — а близнецы. Навечно связанные не только генами, но и душами. Всегда будем чувствовать друг друга, поддержим, не предадим, станем утешением друг другу в горе…

В этом бабушка ошиблась. Впрочем, она сама это поняла довольно рано. Я осознала куда позже. С Витой мы не чувствуем друг друга. Нет и не было мистической связи. И поддержки не было, и утешения. Лишь предательство.

— Полина совсем звезданулась, скажи, — криво улыбнулась Вита. — Вот позорище — сестра в психушке.

— Позорище — не психушка, а то что Полина сына в своё сумасшествие втянула и чуть не убила.

— А, да, у нее же малой есть. Но там папашка в наличии, да и пацан мелкий, не переживай за него, — отмахнулась сестра.

Прелесть какая.

— Ты про Полину пришла поговорить?

— А ты пропустишь меня дальше порога?

— Прошу, — усмехнулась и, неожиданно для себя, успокоилась.

Больше не психую из-за Виталины. Дешевка она — это я окончательно поняла после ее высказывания про племянника. Ни капли жалости в ней нет, уважать Виталину не за что, а значит и бояться — тоже.

— Думала, прогонишь меня, — Вита опустилась за стол.

— Почему же?

— Из-за Ильи. Ты же всё узнала. Почему со мной начистоту не поговорила, Даш? Испугалась?

— Я? Тебя? — удивилась искренне.

— Ну да.

— Не испугалась, — улыбнулась я.

Просто противно было. И в шоке была — не без того.

— Я очень благодарна тебе за Илью, — Вита состроила грустное личико. — Пока я не могла — ты моего ребенка растила. Даш, это бесценно, и я обязательно отплачу тебе.

— Упаси меня Господь.

— Я, правда, благодарна тебе. Как и любая мать была бы благодарна.

— Мать… перемать, — скривилась я. — Ты своего сына похоронила. А к моему — не лезь.

— У меня выбора не было! Дашка, — Вита вскочила со стула, руки заламывает, на меня с отчаянием смотрит, — я в ужасе была, потому так поступила. И ночами еле засыпала. Успокоилась только когда Данилу сообщила что наш малыш в детском доме, адрес назвала, и он забрал сына — тогда я выдохнуть смогла.

— Ой, сказочница, — махнула рукой, села на стул сама и приготовилась к представлению.

— Просто Робб узнал, что Леон не от него, и я…

— И ты не хотела терять денежного мужа. Решила «похоронить» ребенка, манипулировать чувством вины своего мужа, чтобы и дальше жить припеваючи, — договорила за Виталину.

Она замотала головой, губы поджала. Глаза слез полны, но они пока не пролились.

— Нет, всё не так было. Даш, Робб так взбесился, когда про Леона узнал. А я испугалась страшно. Мести боялась. В голове такая каша была: думала, что если с Леоном буду жить — Робб отомстит мне через сына. Да и от родовой депрессии я тогда не отошла. И вот, решилась на такой кошмар — разыграть смерть Леона, отдала его в детский дом, приплатила кое-кому и всё устроила. Мне это почему-то умным решением казалось, но как только дело было сделано — сразу же пожалела. И Данилу сообщила.

Помню я «родовую депрессию» Виталины — как она на побережье фотосессии устраивала, выкладывала фотки из люксовых магазинов, снимала влоги с прогулочных яхт… всем бы так в депрессию впадать.

— Вит, кончай бредить.

— Я очень сожалею, Дашуль. Любой человек может оступиться. Мной страх владел. Да, ты отчасти права насчет бреда — я не просто испугалась за сына, я еще и мужика выбрала. По глупости. По наивности. Должна была Леона выбрать, а я — Робба. Дура, что уж, — развела она руками. — Потом увидела как Робб горевал из-за Леона, и поняла что он зла бы сыну не причинил, даже неродному. И в ужас от себя пришла, а назад уже не повернуть. Я признаю свою вину, и на колени перед тобой встать готова, благодаря за то что ты мои обязанности перед сыном выполняла. Маму ему заменяла.