Семя желания

Кроули. Хорли. Сэлфордс. Тут ничего съедобного. Редхилл. В Редхилле профессор сошел, зато вошли трое из Полиции популяции. Молодые люди, низшие чины, с хорошей выправкой, металлические бляхи и пуговицы начищены до блеска, черная форма безупречна: ни волосков, ни пушинок, ни крошек пищи. Пассажирок они рассматривали нагло, словно взгляды экспертов выискивали признаки нелегальной беременности. Беатрис-Джоанна покраснела, желая, чтобы поездка скорее закончилась. Мерстхэм, Кейтерхэм, Коулсдон. Скоро она закончится. Она прижала руку к животу, точно его клеточный обитатель уже подпрыгивал от слышной радости. Перли, Кройдон. Торнтон-Хит, Норвуд. Полицейские сошли. Теперь поезд, урча, входил глубоко в черное сердце древнего города. Далвич, Камберуэлл, Центральный Лондон. Несколько минут спустя Беатрис-Джоанна уже сидела в поезде местной линии к Северо-Восточному вокзалу.

Ее поразило, сколько серых и черных полицейских мундиров наводняло шумный вокзал. Сотрудники обоих ведомств сидели за длинными столами, преграждавшими путь к стойке билетных касс. Они были подтянутыми, бойкими и говорили отрывисто и резко.

– Удостоверение личности, пожалуйста.

Она протянула карточку.

– Место назначения?

– Государственная ферма Северо-Восток-313 под Престоном.

– Цель поездки?

Она легко вошла в ритм.

– Дружеский визит.

– К друзьям?

– К сестре.

– А, понимаю. К сестре. – Прозвучало как грязная ругань. – Продолжительность визита?

– Не могу сказать. Послушайте, зачем вам все это знать?

– Продолжительность визита?

– Ну… полгода. Возможно, дольше. – Сколько им можно рассказать? – Понимаете, я ушла от мужа.

– Гм. Гм. Проверь-ка эту пассажирку, ладно?

Клерк-констебль списал данные с ее карточки в бежевый формуляр – все очень официально. Тем временем другая молодая женщина явно попала в беду.

– Говорю вам, я не беременна, – повторяла она. – Не беременна!

Золотоволосая женщина-полицейский в черном, поджав губы, потянула ее к двери с надписью «МЕДИЦИНСКИЙ РАБОТНИК».

– Скоро узнаем, – проговорила полицейский. – Мы скоро обе все узнаем, правда, милочка?

– Но я же не беременна! – воскликнула молодая женщина. – Говорю вам, что нет!

– Возьмите, – произнес допрашивавший Беатрис-Джоанну офицер, протягивая ей проштампованный проездной документ. У него было лицо симпатичного старшекурсника, на которое угрюмая бюрократичность налипла маской страшилы. – Слишком много нелегалок пытаются сбежать в провинции. Вы же ничего такого не замышляете, верно? В вашем удостоверении говорится, что у вас есть один ребенок, сын. Где он?

– Умер.

– Понимаю. Понимаю. Тогда это все, верно? Поезжайте.

И Беатрис-Джоанна отправилась покупать свой билет в один конец на север.

Полиция у турникетов, полиция патрулирует платформы. Переполненный поезд на ядерной тяге. Уже измученная, Беатрис-Джоанна села между худым мужчиной, таким чопорным, что его кожа казалась броней, и очень маленькой женщиной, чьи ноги свисали, не доставая пола, как у очень большой куклы. Напротив сидел мужчина в клетчатом костюме, с лицом дешевого комедианта, который отчаянно посасывает вставной зуб. Маленькая девочка с открытым ртом, точно у нее воспалились миндалины, медленно обводила Беатрис-Джоанну строгим взглядом с головы до ног, с ног до головы, с головы до ног… Очень толстая молодая женщина раскраснелась как паяльная лампа. Казалось, ее ноги, подобно стволам деревьев, вырастали из пола купе.

Беатрис-Джоанна закрыла глаза и почти тут же провалилась в сон…

Серое поле под громовым грозовым небом, странные кактусы покачиваются и стонут, скелетные люди падают, высунув черные языки, сама она совокупляется с чем-то массивным и мужским, что заслоняет от нее происходящее… Раздался громкий смех, и она, отбиваясь, проснулась.

Поезд еще стоял у платформы. Остальные пассажиры (за исключением аденоидной девочки) смотрели на нее лишь с толикой любопытства. Потом, точно сон был обязательной прелюдией к отправлению, поезд тронулся, оставляя позади серые и черные мундиры.

Глава 8

– Что с нами сделают? – спросил Тристрам.

Глаза у него привыкли к темноте, и он разобрал, что рядом с ним притулился косоглазый монгол, который целую вечность назад, на мятежной улице назвался Джо Блэклоком. Из прочих заключенных одни сидели на корточках, как шахтеры (ни стульев, ни скамеек в камере не было), другие прислонились к стенам. Один старик, прежде флегматичный, впал в истерику и, цепляясь за прутья, кричал в коридор:

– Я плиту оставил включенной! Дайте мне сходить домой ее выключить. Я сразу вернусь; честное слово, вернусь!

Но теперь он лежал, измученный, на холодных плитах.

– Сделают с нами? – переспросил Джо Блэклок. – Насколько я знаю, никакой судебной процедуры нет. Одних отпускают, других оставляют здесь. Так ведь, Фрэнк?

– Поделом зачинщикам, – ответил Фрэнк, исхудалый, высокий и как будто бестолковый. – Мы все говорили Гарри: мол, это пустая трата времени. Вообще не надо было затевать забастовку. Посмотрите, до чего она нас довела. Посмотрите, до чего его она довела.

– Кого? – спросил Тристрам. – До чего?