Семья Зитаров, том 1

Янка нырнул в толпу провожающих — никто не обратил на него внимания. Мимо проходила одна рота за другой. Он увидел брата, шагавшего впереди своего подразделения, и спрятался подальше в толпу. Наконец появилась его рота. Прошел первый взвод, и Янка, заблаговременно пробравшись поближе к дороге, ловко проскользнул в ряды второго взвода.

— Эй, кто там затесался в середину? — раздался с правого фланга голос отделенного командира Ансиса Валтера.

— Ты что, не узнаешь? — негромко отозвался Янка.

— Янка? Ну, смотри, чтобы офицеры не заметили.

— Я только переберусь через мост, а там выйду.

Пристроившись к рядам стрелков, скрытый серыми фигурами от зорких глаз постовых, охраняющих мост, Янка перешел на противоположный берег. Там, пользуясь темнотой, он пробрался между рядами на правый фланг и пошел рядом с Ансисом.

— Как мне теперь быть? — спросил он. — Не лучше ли держаться сзади полка?

— Отправляйся к обозу и попытайся забраться на подводу, — шепнул Ансис. — Ты ведь знаком с обозниками?

— Большой Каулинь мой друг.

— Тогда выбери местечко потемнее и пристраивайся. Иначе тебя сейчас же отправят обратно. Карл знает?

— Боже упаси! Ни слова ему!.. — испуганно прошептал Янка.

Он отступил в темноту и подождал, пока весь полк прошел. Сразу же за ротами и командами следовал обоз. Попробуй тут разберись, на какой подводе едет Каулинь: в темноте все они одинаковы. Подходить к каждому он опасался: можно нарваться на какого-нибудь пустомелю, который выдаст его фельдфебелю. К счастью Янки, обозные время от времени покрикивали на лошадей, и до него откуда-то из середины обоза донесся мощный бас Каулиня. Подождав, пока подвода приблизится, Янка шмыгнул к ней и вскарабкался сзади.

— Эй, кто там? — сердито заорал Каулинь, услышав, как зашуршал брезент. — Сию же минуту убирайся вон!

— Не кричи, Каулинь, это я, — зашептал Янка. — Неужели не узнаешь меня?

Обозный приблизил лицо к Янке и, узнав его, проворчал:

— Нельзя! Я получу нагоняй!

— Спрячь меня, я буду сидеть тихо.

— Тебя бы следовало не прятать, а хорошенько кнутом отхлестать, — сердился Каулинь. — Шалопай этакий! Небось, учиться лень.

— Каулинь, у меня есть папиросы. На, закури.

Этот довод смягчил сердце обозного. Янка в душе порадовался, что догадался купить папирос, хотя сам он еще ни разу не пробовал закурить.

— Залезай сюда под брезент, только не шевелись, — Каулинь сдвинул тюки с вещами и устроил из них подобие гнезда для Янки. — Свернись в клубок и подтяни ноги к животу. Так. А теперь — ни слова, пока я сам с тобой не заговорю.

«Ну, теперь дело в шляпе», — подумал Янка, устраиваясь в своем укрытии поудобнее. Под монотонный грохот колес по саркандаугавской мостовой он забыл обо всех заботах, о беспокойстве домашних и досаде учителей, когда он завтра не явится в школу. «На позиции, в бой!» — радостно звенело в его груди. Вместе со стрелками на запретную землю! Вот когда начинается настоящая, полноценная жизнь! Это не беда, что придется несколько часов пролежать в двуколке в неудобном положении с онемевшими ногами. Не страшен и гнев командира полка: всему когда-нибудь придет конец. Терпение — первая ступень к героизму.

2

За ночь полк прошел через Ригу и около полудня расположился на отдых в лесу. Стрелки пообедали, и часа два спустя колонна двинулась дальше, по направлению к фронту. Янка все еще лежал в двуколке. Во время привала ему приходилось быть особенно осторожным, потому что стрелки и обозники расхаживали возле подвод; временами у двуколки Каулиня собиралась порядочная толпа. Как-то один из солдат, остановившись у подводы, облокотился на плечо Янки. Хорошо еще, что он скоро отошел свернуть цигарку, услужливо предложенную ему Каулинем, не то Янка, пожалуй, не выдержал бы.

Наконец, после долгого и томительного ожидания, Янка издали услышал знакомый голос фельдфебеля:

— Рота, стройся!

Минутная суета, перекличка, затем все стихло. И опять слова команды:

— Вольным шагом — марш!

Роты ушли. Следом двинулись и обозники. Только теперь Каулинь, смог дать Янке ломоть хлеба и мяса:

— Закуси. Только не вставай. А когда я скажу «шесть», ты совсем замри…

Поев, Янка начал обдумывать свое положение. Теперь дома уже догадались, куда он исчез. Интересно, что они делают? Хозяйка, наверное, уже сходила в школу и рассказала о его побеге, а хозяин заявил в полицию. Пусть! Он теперь так далеко, что ни учителя, ни полицейские его не достанут. Здесь свои законы и своя власть. Только при воспоминании о Зитарах Янку охватывало странное чувство. Ему стало жаль домашних; он почувствовал вину перед матерью.

«Успокоятся, привыкнут… — утешал он себя. — Когда Карл уходил, не лучше было. А ведь привыкли».

Они все ближе и ближе подходили к фронту. Все яснее слышался грохот пушек, и временами даже доносился звук винтовочных выстрелов.