Семья Зитаров, том 1

Потерпевших крушение моряков поместили в один из морских пансионов, а несколькими днями позже собрался морской суд, рассмотревший дело о «Пинеге». По делу о столкновении с немецкой подводной лодкой Белдава оправдали, здесь были виною военные условия. За поступок с Джонитом он юридически тоже легко отделался — выговором: его необдуманные действия объяснили исключительно тяжелыми переживаниями и состоянием общего духовного упадка, в котором в то время находились капитан Белдав и остальные члены экипажа.

Но чего не в силах были сделать суд и буква закона, того добилась команда «Пинеги»: весь экипаж, за исключением стюарда и первого механика, категорически заявил, что они отказываются служить на одном пароходе с Белдавом. Это была нравственная пощечина, выражение недоверия, а так как об этом довольно подробно распространялись газеты, случай стал известен в широких кругах моряков. Белдав больше не смог набрать себе экипаж на новый пароход. Позже выяснилось, что он поступил первым штурманом на русский транспортный пароход, который всю войну курсировал по Средиземному морю между Марселем, Египтом и Дарданеллами. Но и там его преследовала тень минувшего, весть о случае с Джонитом дошла до новых товарищей Белдава, и он уже нигде не мог найти покоя.

5

Потерпевшие крушение моряки прожили в одном из пансионов в Ливерпуле полторы недели. Они получили деньги за погибшее личное имущество и причитающееся им жалованье. Деньги скоро разошлись, так как следовало обзавестись новой одеждой и разной мелочью. Ингусу необходим был новый костюм и пальто; Волдису, кроме костюма, требовались белье, постельные принадлежности, приличный чемодан и многое другое, без чего не может обойтись ни один моряк. Поэтому оба штурмана с радостью приняли сообщение о том, что им предстоит отправиться в Манчестер и начать службу на новом русском судне. Вместе с ними отправились боцман Зирнис и механик Иванов.

Остальные моряки «Пинеги» разбрелись кто куда. Белдав с Дембовским и, само собой разумеется, Кампе еще раньше уехали в Ньюкасл, часть матросов и кочегаров поступила на суда здесь же, в Ливерпуле, а третьего механика Мяги и двух финнов направили в Кардифф. Моряки сейчас не пользовались свободой выбора. Они все были зарегистрированы, считались военнообязанными и не имели права отказываться от предлагаемой работы. После кораблекрушений и торпедирования спасенным давали двухнедельный отдых для устройства личных дел, после чего опять отправляли в море.

Ингусу не приходилось бывать в Манчестере, зато Волдис был очень хорошо знаком с этим большим внутренним портом. В районе доков, в Солфорде, у него даже имелись старые друзья, он знал здесь все учреждения, кино, парки, рынки и бары не хуже манчестерского старожила.

Их новое судно — пароход «Таганрог» грузоподъемностью в четыре тысячи двести тонн — ремонтировалось в сухом доке. У штурманов было мало работы. Иванову, который на «Таганроге» впервые выступал в роли чифа, приходилось следить за ремонтом. Капитан еще не прибыл из Лондона. Ингус и Волдис на несколько дней оказались предоставленными самим себе. Письма родным и друзьям они отправили еще из Ливерпуля. Чем заняться двум молодым людям на чужом берегу? Единственное развлечение — выпить кружку пива в портовом кабачке. Даже чтение не шло на ум в это тревожное время.

Если бы работы на «Таганроге» шли полным ходом, капитан приехал бы скорее, и четвертое письмо Лилии Кюрзен пришло несколькими днями раньше, возможно, что судьба Ингуса сложилась бы иначе. Откажись Ингус в тот вечер от приглашения Волдиса пойти с ним на матч между двумя лучшими футбольными командами Англии, его жизнь не омрачилась бы некоторыми неприятными переживаниями. Но вечерами было так одиноко и стены сухого дока так надоели, что Ингус не мог не пойти!

6

Они пришли на стадион за полчаса до начала матча. Пешком, в трамваях, на автомашинах со всех концов города к стадиону стремились тысячи людей. У касс стояли длинные очереди опоздавших купить билет. Несмотря на высокую входную плату, билеты на все лучшие места были уже распроданы. В толпе шныряли спекулянты, предлагая хорошо одетым посетителям за сказочную цену «два последних» билета на сидячие места. Им не приходилось дважды повторять своих предложений. Чего бы это ни стоило, нужно пройти на стадион! — такой спортивный азарт охватил опоздавших джентльменов и леди. Пока Ингус и Волдис колебались — платить или не платить пятнадцать шиллингов за место в последнем ряду, — билеты оказались проданными, и, в конце концов, они были счастливы, что достали за восемь шиллингов билет на стоячее место.