Семья Зитаров, том 1

Ингус впервые очутился так далеко от дома, и его гармонь звучала все печальнее. А в теплые тропические ночи молодой штурман мечтал о покрытой снегом родине. Он вспоминал о том, как темнеет лед на реке, стучит весенняя капель, как играет половодье и братья ставят на реке верши… Щуки и налимы, покрытое льдом взморье. А северное солнце светит с каждым днем все ярче, и люди, пьянея от него, чувствуют приближение новой весны. Здесь же не знают, что такое снег и прохладный утренний ветерок. По ночам море мерцает мириадами огней, волны извиваются подобно серебряным змеям, и каждая капелька воды горит, как расплавленный металл. Словно в сказке, скользит одинокий корабль мимо зеленых островов, мимо куп кокосовых пальм на отмелях, и редко на его пути встретится какое-нибудь судно. Когда-то давно здесь плавали смелые люди — флибустьеры[16], — слышался шум схваток и проклятия ограбленных торговцев. Белые черепа на черных парусах, жерла пушек, выглядывающие из межпалубных люков, пиратские сапоги с отворотами, вино, золото… Где ты, романтика прошлого, Морган[17] и Стратен [18], огни святого Эльма[19] на мачтах Летучего Голландца[20], морское привидение Клабаутерман[21] и судно с грузом серебра для короля Испании? Прошла юность человечества; свободолюбивые безумцы и любители приключений уже не властвуют над морскими просторами. Бронированные крейсеры, паровые турбины и телеграф разогнали тени былого. Место мечтателя занял торговец, станы флибустьеров заменили биржевые конторы и маклерские бюро. Человек стал умнее и старше. Но море осталось таким же, как в те отдаленные времена. Над «Дзинтарсом» мерцают те же звезды, которые сопутствовали Филиппу ван Стратену, когда он в ночь на страстную пятницу спешил к мысу Горн. Течение уносит мусор и масляные пятна, тропические вихри рассеивают дым и копоть, и вечно чистое, вечно молодое море опять сверкает в своей первозданной красоте.

Так размышлял Ингус Зитар, стоя на вахте. Неподалеку дремал старый Цезарь, свернувшись на канатном круге. Старый Цезарь… Всю свою собачью жизнь он прожил на палубе «Дзинтарса», сопровождая капитана во всех его поездках. Теперь пес состарился, поседел, у него выпали зубы, и он совершенно ослеп. Но он уверенно ходит по всей палубе, знает, где находится кухня и в каком месте в портах спускают сходни. Если на судне появлялся чужой, он чутьем узнавал это и сразу начинал лаять. С тех, пор как Зитар принял в Галвестоне на службу двух негров, в жизни Цезаря все спуталось: дело в том, что одного негра тоже звали Цезарем, и часто случалось, что оба — и собака, и человек — бежали на зов капитана. Зитар решил на следующую осень оставить — старого сторожа в Зитарах, так что это был последний рейс Цезаря.

Взаимоотношения отца с сыном опять стали хорошими. Зитар убедился, что Ингус с пользой посещал училище. Он не боялся работы и выполнял обязанности штурмана безупречно. Одно лишь не нравилось капитану в сыне: мягкий, можно сказать, женственный характер. Когда этого требовали обстоятельства, он держался, как подобает мужчине, давал распоряжения команде, ругался с грузоотправителями в порту, но в свободное время погружался в мечтательность. Это не годилось. Судоводителю полагается быть практиком, суровым, стойким и оперативным. Звезды он должен рассматривать лишь с точки зрения навигации, ветер оценивать по двенадцатибалльной системе и степени сопротивляемости парусов. Если у тебя ноет сердце и грудь щемит от каких-то глупых фантазий, залей все это бутылкой доброго рома и как следует покути на берегу, проветри застоявшиеся мозги. Объектом твоих мечтаний должны быть секстан и лаг, а не фотографии девушек.

Шли недели. Из знойных тропиков «Дзинтарс» перешел в туманные просторы Северной Атлантики. По ночам вахтенные у руля коченели от холода. Повелитель ветров Гольфстрим нес судно на восток со скоростью девяти узлов в час. Через две недели «Дзинтарс» будет покачиваться на волнах Ла-Манша. Всего только одна неделя, и они смогут запеть старую славную песню:

В Лондоне там устье Темзы…