Семилетняя война

Земля задрожала от мерного топота надвигающейся лавины. Зрелище было ещё эффектнее, чем прежний марш пехоты. Стройные массы всадников произвели на ходу несколько сложных построений, дали страшный залп по условному противнику, зарядили с непостижимой быстротой карабины, дали другой, столь же оглушительный залп и, не нарушая равнения, понеслись обратно.

Вся свита аплодировала. Фридрих гордо стоял, далеко отставив руку с тростью.

— Молодцы кавалеристы! — громко сказал он. — А генералу Пичке передайте, что он — осёл. Надо было хорошенько разведать местность перед манёврами, а не ссылаться потом на овраг.

— Пичке проделал обе силезские кампании, ваше величество, — сказал Кейт.

— Вздор! — закричал Фридрих. — Осёл, проделавший десять походов с Евгением Савойским, не стал оттого умнее. Пусть Пичке завтра же идёт ко всем чертям.

Варендорф, доселе скромно державшийся позади, выдвинулся вперёд.

— От того, что не будет Пичке, ваше величество, дело мало изменится. Как видите, даже ваша великолепная армия не безупречна, и потому позвольте вернуться к прежнему разговору. Не случится ли так, что австрийцы или, скажем, русские…

— Милейший Варендорф, вы сегодня просто несносны, — с плохо скрываемым раздражением сказал Фридрих. — С австрийцами я дрался уже дважды, — это не вояки. Что касается русских, то мне известен каждый их шаг. Чёрт возьми! У меня в Петербурге достаточно верных людей, которые сообщают мне о каждом шаге русского правительства. — Наклонившись к уху Варендорфа, он тихо сказал ему: — На днях я посылаю в Россию барона Шлимма, и я надеюсь, что он проникнет в те немногие тайники, которые пока закрыты для меня.

— Барон Шлимм не всесилен, ваше величество. Не забывайте, что императрица — ваш неукротимый враг. Шуваловы и Воронцов разделяют её неприязнь к вам, а канцлер Бестужев очень ненадёжен.

— Чушь! Скоро вместо этой упрямой императрицы воцарится великий князь Пётр. Пока же и он и его жена оказывают мне важные услуги. Бестужеву я велел предложить сто тысяч червонцев. Кого не купишь за такие деньги? Я плачу всем. Брильянтщику Бернарди я дал тысячу червонцев, учитель русского языка у великой княгини Екатерины, Ададуров, получает ежемесячное содержание. Даже трубочисты во дворце не забыты. Я всегда пускаю в ход золотое оружие, прежде чем взяться за стальное. И на этот раз, поверьте, я всё предусмотрел.

Фридрих приподнялся на стременах и стал озираться по сторонам, давая понять, что считает разговор оконченным. Отъехавшая во время его разговора с Варендорфом свита поспешно приблизилась. Король рассеянно оглядел всех и вдруг с усмешкой, от которой и без того резкие морщины на его лице проступили ещё отчётливее, обратился к Леруа:

— Правда ли, господин виконт, что во французской армии офицеры возят за собой любовниц и в походе прелестницы следуют в экипажах за войсками? И верно ли, что в лагерях армии принца Субиза имеются магазины с шелками, кошельками для волос, коробочками с мушками и другими предметами утончённого вкуса? Если так, то, вернувшись в Париж, посоветуйте вашим соотечественникам избегать столкновений с моими молодцами. Они не столь изысканны, но богу Марсу и богине Минерве их служение угоднее.

Леруа покраснел, потом кровь медленно отхлынула от его щёк. С холодным бешенством он сказал:

— Благодарю ваше величество за совет. Но я полагаю, что Минерва, как женщина; не посетует на шёлковые ткани, а Марсу звон французских мечей был всегда приятен. Впрочем, ваше величество, и сами это знаете, так как двенадцать лет назад французы, будучи вашими союзниками, имели честь оказать вам немалые услуги.

— Пф! — пренебрежительно фыркнул Фридрих. — Хотя победы вашей армии были знамениты, но её союзники получили от того не больше пользы, чем если бы они были одержаны на берегах Тигра и Евфрата или в Пекине… До свиданья, господин виконт! В вашем лице король Людовик имеет верного слугу, хотя и несколько горячего по молодости лет.

Он тронул поводья и шагом поехал вдоль поля. Леруа немного поотстал, потом свернул в сторону и вскачь понёсся к Берлину, подставляя разгорячённое лицо свежему ветру.

Возвращаясь с манёвров, Фридрих подозвал к себе высокого ротмистра с тонкими, твёрдо очерченными губами и светлоголубыми немигающими глазами.

— Шлимм! Вы слышали мой разговор с Леруа? Что вы думаете об этом юном французе?

— Полагаю, что он заслуживает внимания, ваше величество.

— Гм. Ваш ответ, как всегда, уклончив. Ну, а известно ли вам, что Леруа подслушал давеча мой разговор с Варендорфом — вполне конфиденциальный разговор?

— Подслушал или случайно услыхал, ваше величество?

— Parbleu! Откуда мне знать? Достаточно самого факта. Предположим, что я был неосторожен. Но если мой друг Людовик узнает от этого горячего парня о кое-каких планах, то, Шлимм, могут возникнуть неожиданные затруднения.

Ротмистр посмотрел в упор на короля.

Тот с невозмутимым видом выдержал этот взгляд.

— Вы совершенно правы, ваше величество, — сказал Шлимм после минутной паузы, — могут произойти затруднения… И, конечно, лучше, если даже возможность их не будет грозить вашим планам.