Семинар с Бетти Элис Эриксон: новые уроки гипноза

Следующим эпизодом была демонстрация, которую провели мы с моей кузиной перед обучающейся аудиторией. Отец заранее предупредил нас, что аудитория заинтересована увидеть, как человек со здоровым Эго будет сопротивляться гипнозу, и уточнил: «Я вас попрошу сделать то, что, я знаю, вы не можете сделать. Можно?» Мы ответили: «Конечно, это же только демонстрация!» Он погрузил нас в очень глубокий транс и создал состояние анестезии от талии и ниже, а потом попросил нас встать. Мы не чувствовали своих ног и отказались. На сознательном уровне все нормально. Он продемонстрировал аудитории то, что хотел показать. Но не забывайте, что в трансе мы все более уязвимы и внушаемы. А мы так долго работали с папой, он наш ближайший родственник, мы любим его, а он любит нас, и, конечно, у нас по отношению к нему были большие ожидания, чем к любому другому терапевту. Эти высокие стандарты ему и помогали, и мешали. Мы не встали, демонстрация закончилась, нам пора уходить. Я очнулась, вроде бы все в порядке. А вот кузина не хотела просыпаться. Она смотрела на какую-то воображаемую зеленую полоску, проведенную на полу. И даже через 25 лет, впадая в похожий транс, она сказала: «Это было так прекрасно, я до сих пор вижу эту зеленую полоску». Для нее это был в чем-то очень значимый момент. И хотя мы с ней были очень милые и послушные девочки, но когда отец попытался вывести ее из транса, она сказала: «Отстань, я занята». Он помолчал, а когда через некоторое время опять попытался вывести ее из транса, она опять сказала ему: «Тише, я очень занята!» Это было очень необычное поведение. В конце концов она очнулась и отчитала его. И она помнит, как он стоял, с полным уважением слушал и извинялся, что нарушил ее приятную галлюцинацию. Я лично об этом ничего не помню. Не могу вспомнить даже тогда, когда кузина об этом со мной говорит. Хотя я помню все, что было до и после транса. После этого я как-то сказала отцу: «А я вот не умею ничего анестезировать, даже головную боль». Отец очень удивился, так как знал, что я умею. Он считал, что анестезия — одна из важнейших областей применения гипноза, потому что его самого продолжительное время мучили боли. И вот он понимает, что дочь, с которой он работает уже десять или пятнадцать лет, не умеет анестезировать. Это очень необычно, и он расстроился. В конце концов он со мной поговорил и спросил (мы беседовали о докторе Бруно Беттельгейме, который побывал в нацистском концлагере): «А если бы ты попала в нацистский концлагерь?» А я ответила: «Этого со мной не произойдет». Он сказал: «Ну хорошо, возможно, нет. Но ты ведь любишь путешествовать. А если ты, не дай Бог, попадешь в автокатастрофу и даже не тебе, а кому-то из пассажиров понадобится анестезия? Как ты будешь это делать?» И тогда я все-таки согласилась научиться еще раз.

В тот раз он дал нам с кузиной два взаимоисключающих внушения, что и вызвало такие разные реакции у меня и кузины. Раньше он никогда так не поступал, на него всегда можно было положиться. Моя кузина в ответ рассердилась на него, а я, так как это совсем не совпадало с его обычным поведением, забыла умение анестезировать. Подчеркну, что до этого я умела анестезировать, а теперь забыла и не хотела учиться. И еще раз обращу ваше внимание на то, с каким уважением он относился к своим пациентам и к нам, когда мы были в роли его пациентов.

Когда я была совсем маленькой девочкой, то получила серьезную травму. Я поймала белку и она меня очень сильно укусила, так что даже пришлось оперировать. Я сказала дома, что упала и поранила руку сама, не знаю как, не упомянув про белку. Этот случай стал причиной многочисленных возрастных регрессий. Каждый раз, когда у меня бывают возрастные регрессии, я вижу как бы по телевизору или в хрустальном шаре, как ребенком бегу за этой белкой, тянусь, а потом вру и говорю, что я упала. Причем прямо в трансе. Поэтому-то я знаю, что и в трансе можно солгать. И в течение нескольких лет папа никак не показывал, что ему известно, что произошло на самом деле. Информацию, полученную от меня в трансе, он, будучи уважающим себя терапевтом, не мог использовать. И я не знала, что моя тайна открыта, пока не выросла. Он всегда относился к нам с уважением. Больше он никогда не давал нам взаимоисключающих заданий.