Семинар с Бетти Элис Эриксон: новые уроки гипноза

Все время поддерживаю, кроме некоторых специальных периодов, промежутков, которые длятся одну-две минуты. Потому что если не поддерживать вербальный контакт, то пациент почти обязательно уснет. Некоторым людям все равно, уснут они или нет, но мне не все равно, я не хочу, чтобы пациент засыпал. И если я думаю, что он засыпает, то усиливаю вербальный контакт, еще больше говорю. Я очень редко разговариваю с пациентом во время транса. Часто это бывает связано с тем, сколько времени отведено на пациента (в США обычно не очень много). Вы видели, как неохотно пациенты соглашаются открывать глаза, точно так же с большой неохотой они отзываются и на разговор во время транса. Для этого требуется все мое умение и компетентность. Иногда я спрашиваю, готов пациент к следующему этапу или нет, и он отвечает, но обычно этим общение и ограничивается.

Я занимаюсь поведенческой работой, очень часто и помногу. У папы была любимая карикатура, которую он даже заламинировал и показывал пациентам. Это было несколько картинок, изображавших известного героя комиксов. На первой из них мальчик стоял, повесив нос. На второй картинке стояла некая Люси, которая всегда «знает, как надо». Она подходит к мальчику, выпрямляет ему спину, поднимает ему голову, приглаживает волосы, кладет пальчики на уголки его рта и «делает» ему улыбку. После этого она ему говорит: «Когда на лице „нарисована“ улыбка, трудно оставаться в депрессии». Функции идут за формой или форма идет за функцией? Я очень много занимаюсь бихевиористской работой. Такая работа, если только она не строится на серьезных изменениях, на изменениях второго порядка, как мы говорим, не даст устойчивых результатов. Изменения первого порядка дают человеку хотя бы какую-то точку опоры для некоторых философских изменений.

Когда я была молодой, а мои дети были маленькими, я однажды сказала папе: «Мне надоело бояться зубных врачей!» Только подумаю о враче – и сердце выскакивает, внутри паника, падаешь в обморок, холодный пот. Папа в течение недели по часу или два «допрашивал» меня: «Почему ты хочешь измениться? Ты двадцать лет боялась врачей, а сейчас вдруг решила измениться». – «Я не хочу, чтобы дети от меня этому научились». Он отвечал: «У них отец не боится зубного врача, может быть, они пойдут в него!»

Многие студенты запомнили моего отца пожилым человеком в инвалидном кресле – сильным, но физически больным человеком. Но я-то знала своего отца всю жизнь. Это был очень сильный и мощный человек. Однажды он читал газету, а я сказала ему: «Папа, ты такой „крутой“ терапевт, почему бы тебе не велеть мне сесть на какую-нибудь диету, чтобы я похудела?!» Папа, медленно и плавно опуская газету, пронзительно глядя на меня, ответил: «А ты действительно хочешь сесть на диету, чтобы похудеть?» – «Нет, нет, папочка, нет!» Он был очень мощный человек.

Итак, он все допытывался и допытывался, почему я хочу перестать бояться зубного врача. Все мои оправдания он представлял несущественными. Я же говорила, что не хочу, чтобы дети унаследовали эту дурную, даже не привычку, а философию. Я по-настоящему этого хотела.

Тогда он сказал: «Я вылечу тебя за один день. Вот что надо сделать. Я договорюсь с нашим семейным стоматологом, он будет в курсе. Когда ты будешь к нему приходить, на твоей шее на веревочке будет висеть табличка „Я падаю в обморок в кабинете стоматолога“, и если ты упадешь в обморок, тебя никто трогать не будет, потому что постепенно ты сама придешь в себя. Я даю тебе стопроцентную гарантию излечения». Я ответила: «Нет, не буду! Я с табличкой на шее к врачу не пойду». Он заявил: «Я тебе дал способ позаботиться о твоих детях, а ты его отвергла!» – и вышел из комнаты. Теперь у меня было две возможности: я могла повесить на шею табличку и идти с ней к стоматологу (папа знал, что я никогда не пошла бы на это) или могла продолжать в том же духе, чтобы мои дети научились от меня тому, чему я не хотела, чтобы они учились. Таким образом, на поверхности были две возможности, но в глубине таилась третья – справиться с этой проблемой самостоятельно.

С тех пор я не боялась зубного врача, мои дети не боялись зубного врача, а спустя годы я спросила его: «Папа, как ты это сделал?» Он ответил: «Я не знаю, да это и не важно, главное, я знал, что ты сама можешь справиться с этим».

Часть эриксоновской терапии состоит в том, чтобы твердо верить, что если подготовка проведена надлежащим образом, пациент сам в силах будет завершить работу и закрепить результаты.

Групповое наведение

Я всегда могу найти какую-нибудь хорошую цель для транса. Я хотела бы, чтобы вы устроились как можно удобнее. И осознайте, что ваши соседи с обеих сторон на следующие несколько минут не имеют для вас никакого значения. И свет, и шумы, которые есть здесь в комнате, тоже не имеют никакого значения. Есть гораздо более приятные вещи, которые можно испытать, о которых можно подумать, когда вы сидите, расслабляясь.