Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном

Роберт всю войну провоевал на своем эсминце. Он был на том корабле, на котором у японцев была принята капитуляция. Видел всю церемонию. После войны Роберт перешел в военно-морскую авиацию и погиб в воздушной катастрофе в 1949 году.

Кстати, после того звонка, когда мистер Дин сообщил, что он «напился в стельку», каждое Рождество я получал от супругов поздравительные открытки.

Мистер Дин признался во время телефонного разговора: «К пиву с тех пор так и не притронулся. А в церковь хожу исправно». Когда миссис Дин вернулась из церкви, она позвонила мне в гостиницу. «А что случилось с тем обязательством на 1000 долларов?» – поинтересовалась она. «Я отдал его Роберту и объяснил, при каких обстоятельствах и на каком условии получил его. Роберт пообещал хранить обязательство, чтобы убедиться, что мистер Дин серьезно намерен стать трезвенником, и если это будет так, он сожжет бумагу. Так что, если ее не было среди его вещей, присланных из части, значит, он ее сжег».

Мистер и миссис Дин уже умерли. Погиб и их сын Роберт. Ему понадобилось 28 дней, чтобы справиться со своим «застенчивым пузырем». Чтобы добраться до сути, мне понадобилась неделя. Я работал вслепую, хотя и не совсем вслепую. Встретив его отца, грубияна и задиру, я знал, с кем имею дело. Я укротил его и сделал славным человеческим существом. (Эриксон смотрит на Сида, ожидая его реакции.)

Сид: Прекрасный рассказ.

Эриксон: Мне жаль, что Роберт погиб. Джерри, и профессор, и «серая мышь» – все, слава Богу, живы.

Надо принимать пациента таким, каков он есть. Ему еще предстоит жить сегодня, завтра, через неделю, через месяц, через год. А приходит он к вам из тех условий, в которых живет сейчас.

Заглянуть в прошлое поучительно, но знание прошлого не может его изменить. Если вы когда-то испытывали чувство ревности к матери, то это чувство было, и это неизменный факт. Если у вас была чрезмерная фиксация в отношении матери, то это тоже факт. И сколько ни заглядывай в прошлое, факты нельзя изменить. Нужно жить в гармонии с настоящим. Поэтому в лечении ориентируйтесь на то, что пациент живет сегодня, будет жить завтра и, дай Бог, на долгие годы вперед.

А ты как? Надеешься, что я еще протяну несколько годков? (К Сиду.) Сид: Без сомнения. Ты говорил, что твой отец дожил до 97 лет.

Эриксон: Хм-м-м. Я как-то видел по одной программе печальную и удручающую передачу об одной старухе из дома для престарелых. Она все жаловалась, как ей плохо в богадельне. Она 40 лет жила на пособие для бедных. Сейчас ей 90 и она все еще живет на пособие в доме для престарелых. «Последние лет шесть у меня нет ни одной радостной минуты, – заявила она, – потому что я каждый день с ужасом жду смерти. Я только и думаю эти последние шесть лет, что мне предстоит умереть, у меня нет ни одного счастливого мгновения». А я подумал: «Черт побери, почему бы тебе не начать вязать себе шаль и лучше думать о том, как ты в ней покрасуешься, прежде чем откинешь копыта». (Эринсон улыбается.)

Едва родившись, мы уже начинаем умирать. Одни быстрее, другие медленнее. Надо радоваться жизни именно потому, что однажды утром ты можешь проснуться покойником. Но ты об этом не узнаешь. Это будет забота для других. А пока радуйся жизни.

Знаете хороший рецепт долголетия? (Обращается к Сиду.)

Сид: Нет. Поделись.

Эриксон: Будь всегда уверен, что утром встанешь. (Смех.) А для пущей верности – выпей побольше воды на ночь. (Смех.)

Сид: Тогда уж точно вскочишь ни свет ни заря.

Эриксон: Полная гарантия. Который сейчас час?

Зигфрид: Без десяти три. N.

Эриксон: Расскажу вам еще об одном пациенте. Краткая информация для ясности. Когда я учился в медицинском училище, в моем классе был один очень замкнутый и застенчивый студент. Учился он хорошо, но уж очень был робкий. Он мне нравился.

Однажды на занятиях по физиологии нас разбили на четыре группы и каждая получила кролика для опытов. Наш профессор, доктор Мид, предупредил нас: «Та группа, у которой кролик умрет, получит оценку ноль. Так что будьте осторожны».

К несчастью, в нашей группе кролик погиб. 'Виноват, ребята, но я ставлю вам ноль". «Виноват, доктор Мид, – возразил я, – но мы еще не провели вскрытия». «Хорошо. За то, что сообразил насчет вскрытия, повышаю тебе оценку». Мы вскрыли кролика и позвали профессора взглянуть. Он убедился, что кролик умер от обширного перикардита. «Удивительно, что этот кролик еще живым попал в лабораторию, ему давно полагалось помереть. Ставлю вашей группе высший балл».

Так вот, в один летний день этот мой бывший одноклассник пришел ко мне в кабинет и сказал: "Я навсегда запомнил того кролика. Обидно было получать ноль, но я никогда не забуду, как тебе сначала повысили балл, а потом поставили всем высший балл только потому, что ты уверенно возражал доктору Миду.