Семиовражье часть 2. Крестовый поход начинается в полночь

Базыч, отсоединившись от лямок, скакнул прямо в зеленую массу кустов и деревьев и извлек шесть трясущихся и ободранных человек. После короткого опроса, Джакар выяснил, что перед ним остатки отряда вертоланов и отпустил сектантов на все четыре стороны, не желая привлекать внимание криками и стрельбой. Вертоланы молча побежали к лесу, а Джакар, прицепив Базыча, вновь взлетел в небо. Начинался рассвет и розовая полоса захватила весь горизонт. Подлетать к канефлянам было необходимо со стороны восхода – чтоб огненные струи были менее заметны на небе.

Возле берега реки, метрах в пятистах от озера берег был сплошь красным – инфравизоры так интерпретировали тепло человеческих тел, пока они были живы. Десятки голосов, шепчущие и говорящие, наполнили сознание Джакара – сомнений больше не было – это лагерь канефлян, они готовятся собрать палатки и двигаться далее. Он снизился и отцепил крестящегося Базыча. Вновь поднявшись наверх, он посмотрел в самую середину передвигающихся по территории лагеря красных точек, и луч лазера, укрепленного на его шлеме, следовал за его взглядом. Где-то там, где бойцы сворачивали палатки и проверяли амуницию, бегала по ним маленькая красная точка – след лазерного луча. По сложной системе направление луча и координаты касания его с землей передавались в каждую боеголовку висящих на Базыче ракет.

Теперь нужно просто висеть и ждать, не отрывая взгляда от цели, пока Базыч не установит трубы ракетометов, и не заправит в их жерла первую пару ракет. Тогда внизу будет всполох, и ракеты полетят к цели, затем все повториться и всего будет пять залпов. Только тогда нужно включать свое вооружение и лететь добивать метущихся в термитном огне людей.

Внизу вспыхнула ослепительная вспышка – первые ракеты пошли. Затем вторая и третья – Базыч быстро перезаряжал ракетометы и пускал ракеты, не давая канефлянам опомнится. После пятого залпа двигателя Джакара взревели, и он, активировав наплечные ракетницы, несся прямо на остатки канефлянского лагеря.

На месте результат обстрела не был столь плачевен для канефлян, как казалось. Ничего не горело, валялось лишь несколько десятков – пятьдесят или шестьдесят трупов, остальные, заметив Джакара, стреляли по нему из ручного автоматического оружия. Пули, как град по стеклу автомобиля, стучали по скафандру, но металл терпел, и Джакар спокойно наводил ракеты. Маленькие, но в большом количестве они осыпали канефлян, опустошая ряды сражавшихся.

Сделав два захода, Джакар истратил весь запас ракет и перешел на барабанные шестиствольные пулеметы, стрелявшие разрывными пулями. Пулеметы были укреплены на его локтях, и, пользуясь ими, приходилось целиться, как любым другим оружием. Несмотря на неточную наводку, град свинца сметал десантников, рубил окружающие кусты и деревья – от него невозможно было укрыться. Операция по всем статьям удалась, и Джакар вспомнил свой спор с Труханом. Он выиграл – штурмовик уничтожит не двести, а все триста десантников, неуязвимый за крепкой бронёй и обладающий мощным вооружением.

Это был не бой, а расстрел.

На очередном заходе Джакар стрелял уже изредка, высматривая прячущихся за пнями и деревьями канефлян. Он летел на высоте трех-четырех метров, и даже не заметил, как вырвавшаяся из овражка кумулятивная ракета канефлянина стрелой пронеслась к нему и взорвалась, ударившись о металлическую ногу скафандра. Боль охватила все тело, сковав его в судорожный комок, прерывая дыхание и движение, только скафандр продолжал лететь, бесцельно стреляя из пулеметов в пустоту.

Вместо ног болтались черные ошметки одежды и мяса, окруженные сетью рваных проводов и кусками металла, лилась кровь…

В глазах темнело, и не чувствовались иглы, автоматически включенные скафандром для вливания в пустеющие вены плазмы и лекарств - системы скафандра еще функционировали и ранец нес его дальше, уже не управляемый никем.

Тростниковая хижина. Где-то в эрепорталуме

Джакар долго смотрел на сплетенный из тростника потолок.

Ему казалось, что жизнь его раздробилась на множество обломков и разлетелась по космосу, затем медленно и болезненно собираясь воедино. И сейчас он еле понимал – кто он, куда идет, зачем, что с ним случилось. До него доносились какие то обрывки воспоминаний о бое, но он помнил больше зеленый луч солнца, чем стремительную ракетную атаку на канефлян. Как он очутился здесь, и где это «здесь» он не знал. Ноги выше колен были объяты пламенем, а ничего ниже он не чувствовал. Один раз он, пересилив себя, приподнял голову и увидел, что закрыт серой грубой материей. Казалось странным, но он стал короче! Или ноги его исчезли, или пространство искривилось…

Несколько раз его кто-то поил водой, каким-то жирным бульоном, но черт лица он не различил, знал только, что кормит его старик – по слышимой одышке и дрожащим рукам. Старик говорил ему что-то, но Джакар не понимал. Джакар тоже пытался заговорить с ним, но и старик не понимал его.

За тростниковой стеной гудел влажный теплый ветер – хижина стояла неподалеку от водоема. Это все, что знал Джакар об окружавшем его мире.