Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

– Тогда им лучше не говорить, что дины собираются их убить. Это их убьет раньше, чем убьют дины! Пусть в мире и покое доживут последние часы, – снова хихикнул Гоблин. – Впрочем, месяц другой, возможно, в запасе у них есть – мы не знаем, какой отсчет времени взят за основу. Возможно, она уже испускает нечто вроде катализатора, чтобы в момент взрыва весь мирок полыхнул одновременно.

– Или наоборот! – предположил Кирилл. – Прошла серия превращений обычных атомов до актиноидов – тихо, мирно, без катаклизма, в глобальном масштабе. А в меловом решили повторить. И не угадали! Вместо урана сыпался мел на всех континентах! Кстати, происхождение мела так и не выяснили, а выяснять-то оказывается нечего, выжгли и не дожгли!

– Все может быть! – согласился Гоблин, задумавшись. – На суше сгорело, а в океанах и морях выпало в осадок. Пласты на земле: уголь – уран – мел. Между углем и мелом двести пятьдесят миллионов лет благоденствия.

– Тогда первый эксперимент они провели не в триасе мезозоя, а в карбоне палеозоя – тогда образовался уголь и известняки, а актиноиды – конечный продукт. Первый раз получилось, второй – сглючили. Вот гады! – зло выдохнул он. – А я ведь их друзьями считал!

Гоблин тяжело вздохнул.

– Нам это не поможет – мы не можем их упрекнуть прошлым, тогда земля был «безвидна и пуста», а они хозяева жизни.

– Ну, если придется столкнуться лбами, попробуем напомнить, чем закончился эксперимент! Расскажем им о Хиросиме и Нагасаки…

Заметив, что народ проснулся, и кто-то вышел, направляясь к водопаду, двинулись следом, в надежде перехватить знающий контингент. Решили, что пугать раньше времени всех не стоит. Да и дины могли принять панику за противоборство, ускорив процесс обогащения сего мира любимым элементом.

Кирилл вдруг почувствовал облегчение, когда сообразил, что Гоблин больше не подозревает землян. Теперь он не сомневался, что гуманоиды их типа встанут на их сторону, если дело дойдет до драки.

Глава 24

– Часовой механизм управляется издалека, – Макс слез с боеголовки, вытирая пыль о штанину. – Выражаясь человеческим языком, здесь нет кнопки. Я пробовал ее вскрыть – бесполезно, даже автоген не возьмет. Лазер не справился.

– Е-мое, как жить-то мало осталось! – с тоской глядя на экран, подсвеченный снизу синим, а буквы или цифры, никто так и не понял, красным, произнес Никола. Он сунул руки в карманы и ушел в себя, тихо морщась и напрягая лоб. Через пару мгновений вдруг оживился. – Слышь, Кир, я твою видеокамеру сломал, простишь? Она вдруг перестала фурычить. Я, правда, не хотел! – покаялся он от всей души.

– Зарядка кончилась. Или память. Я же снимал все подряд, не жалел батарейки, – махнул Кирилл. – Да кому она сейчас нужна?

– Ну, слава Богу! Камень с души… Что-то я еще хотел… – Никола снова ушел в себя, перелистывая страницы последних дней. – А, да… Ян, ты случайно с Дарьей моей шуры-муры не крутишь? – нахмурился он. – А то она ночью про тебя вдруг вспомнила: «А-а! Ян! Уходи!» К чему бы это? Я так, чтобы не казнить себя там, когда знаешь, оно как-то легче… – снова повинился он.

– Ты че, сдурел? – Ян покрутил пальцем у виска. – Во сне что ли?

– Ну да, во сне.

– Приснилось, наверное, как от быков удирали. Я две ночи после того случая не спал. А Даринку вишь как торкнуло, с опозданием…

– Тогда ладно… Я никому ничего не должен? – наконец, встряхнулся он. – Вот и… Пойду-ка я помолюсь. Как-то сразу не заладилось, сразу… – он покачал головой.

– Подожди себя хоронить! Мы все жить хотим, – упрекнул его Кирилл. – По-моему, ее только дины могут остановить, надо дать им шанс исправиться!

– Ну что, гуманоиды, у кого какие предложения? – вразвалку пройдясь вокруг боеголовки, примерно пяти метров в длину и два в диаметре, Макс еще раз заглянул на табло, словно хотел убедиться, что он останется в живых.

Женщинам пока решили не говорить, пожалели, все равно ни одна из них в боеголовках не разбиралась, разве что начнется паника, но мужской пол мобилизовали весь. На толпившиеся гуманоидные расы Макс старался не смотреть. Даже зеленые на этот раз не сомневались – вымрут. Металл, из которого боеголовка была изготовлена, был им знаком – точно такой, какой использовали для космических кораблей и аппаратов – металлу не грозил ни холод, ни жара, ни столкновение с космическими объектами.