Семицвет: молодость богов. Часть 1

***

Он проснулся от крика чаек, перевернулся и накрылся одеялом. Чайки просыпались перед рассветом. Значит, было около пяти утра. Можно спать ещё час – в шесть ему надо было вставать.

Шла третья неделя.

За окном, который день лил тоскливый дождь. Тренироваться и бегать в такую погоду было неприятно, но все же лучше, чем в жару. А в дождь хотелось сидеть в школе и смотреть стереовизор. Правда, пока дойдешь до школы – промочишь все ноги до колен. У него было немного одежды, а форму он надевал только на уроки Тысячелистника. По каким-то там малопонятным правилам её требовалось таскать постоянно, но Сон её, форму, тайно боялся. Она была странной, таинственной и вела какой-то свой образ жизни. Странный и таинственный… И даже промокшие по полено джинсы не были более привычны чем эта тряпка. А надевать её замучаешься!

Н накануне вечером он приволок домой психованную кошку. Поездка её нешуточно напугала. Она не давалась в руки, не мявкала, а только громко шипела, и, забившись в угол коробки, вздыбивала шерсть. Затем шустро сиганула на пол и спряталась под кровать – в самый темный, далекий угол, не желая оттуда выходить. Сон заглянул под кровать, позвал несколько раз – и махнул рукой.

У него и без того было много работы. Во-первых, программа тренировок – которая пугала его больше, чем кошка. Во-вторых, новый предмет – биология, и ему становилось страшно при одной мысли о многостраничном учебнике, если бы учебник по биологии был бумажной книгой – то вероятно был талмудом, и не одним. Никаких тебе научных фильмов, развивающих стереоигр – все как в университете. И ведь никто не поможет, никто не поддержит – какой там! Ещё и пинка даст.

Он перевернулся на спину – спать не хотелось. Ему вообще не хотелось никуда идти. Внезапно он осознал, что не понимает, для чего тут находится, что здесь делает и чем все это закончиться – а ведь он провел тут уже несколько недель. Ни одного родного человека, ни одного доброго друга, никого кто бы позвал за собой – и ни одной причины оставаться здесь, кроме, может быть, феерических размеров стипендии. Но деньги никогда его особенно не привлекали.

Можно было бы сбежать отсюда. Вот только куда? У него ведь даже документы какие-то нелепые. А можно вести себя как захочешь. И что они все сделают? Выгонят его? Отправят в дом ребенка, где его усыновит какая-нибудь семья?

Краем глаза, он заметил, как из-под кровати высунулась кошка, повертела головой, принюхиваясь, и опять забралась обратно под кровать.

Почему-то Сону стало её внезапно очень жаль. Захотелось покормить – ну что он, совсем изверг чтоли? Она наверняка чувствовала себя так же мерзко, как и он сам. Приволокли в незнакомое место, оставили без родителей. Хотят чего-то…

Он достал с полки заботливо приготовленный тетей Катей пакет кошачьего корма, кормушку, кошачий туалет и наполнитель. Надо было все это куда-то пристроить. Он пошумел пачкой корма – обычно на этот шум кошки сразу кидаются к миске, но Охотница даже не ухом не повела. Сон налил ей воды, насыпал корма и оборудовал туалет. Надо будет дырку в двери что ли прорезать, подумал он. А пока можно тряпок в косяк натолкать, чтобы дверь не закрывалась.

Теперь в душ и форму надевать… Впрочем, можно было и без душа… И, говоря начистоту, можно было и без формы – биология ведь. А фехтование завтра. А сегодня, пожалуй, можно и не мыться, и даже без формы.

***

Учительница по биологии была высокой, сухой и неразговорчивой женщиной. Снежинка сидела за первой партой. Он – за третьей.