Семнадцать каменных ангелов

– Не знаю. Не могу избавиться от этой мысли. Девять миллиметров и потом то, что сказала Тереза Кастекс… Иногда вещи не имеют смысла, но он есть.

Он тяжело вздохнул и некоторое время смотрел куда-то мимо нее.

– Остается La Francesa, – решился он наконец. – Но это не так просто. Мы не знаем ее фамилии и как она выглядит.

– У нас есть ее снимок.

– Откуда?

Афина похлопала его по плечу:

– Из интернета.

Она подала ему фотографию. Красивая женщина с короткой стрижкой, волосы неопределенного цвета, маленькие глаза и нос, рот круглый, как буква «о», на лице призывное эротическое выражение, и притом что остальное тело было вырезано – это оставляло непонятное тягостное впечатление. Фортунато узнал в ней женщину, которую видел за неделю наблюдения за Уотербери.

Афина продолжала:

– Я подумала, что нужно обойти все школы танго и попытаться найти ее. Если она прячется, люди с большей готовностью расскажут иностранке, чем местному комиссару. У меня такое впечатление, что не все здесь доверяют полиции.

Фортунато улыбнулся:

– Вы посмотрите, как она поливает бедную контору! Настоящий левак! – Он засмеялся – Вы правы. Если найдете ее, позвоните. – Положив на стол несколько монет, он встал. – Я тоже кое-что разузнаю.

Глава двадцать четвертая

Фортунато не бывал в отеле «Сан-Антонио» с ночи похищения и отводил расследование в сторону от этого места. Сейчас не по сезону жаркая осенняя погода разогрела воздух настолько, что он был теплый, как кровь, и, подходя к желтоватому свету, сочившемуся через стеклянные двери вестибюля, комиссар почувствовал, как намок его пиджак изнутри. Он сидел, уставившись на эти двери часами, когда они готовились к захвату, и теперь, входя вдруг внутрь, испытывал странное чувство, словно нырял в омут, поверхность которого разглядывал тысячу раз. Светло-коричневый мрамор стойки портье при электрическом освещении выглядел порыжевшим, и Фортунато заметил полоску ярко-красной полировочной мастики на медных поручнях вокруг стойки.

Он узнал клерка, скучающего молодого человека, который никак не мог оторваться от телевизора, как и в ночь происшествия с Уотербери. Его смена была с двенадцати ночи до восьми утра, и он зарабатывал ровно столько, чтобы тратить деньги на себя, если жил дома со своими родителями. Молодой человек тоскливо, как узник, безнадежно отсчитывающий часы в мраморной камере, посмотрел на него. Иной раз приходится гадать, догадываясь по лицу, что сулит общение с человеком. Это хороший полицейский.

– Добрый вечер, юноша.

– Добрый вечер, сеньор.

– Кто играет? «Ривер» и «Индепендиентес»?

– Да. «Индепендиентес» выигрывают четыре-два.

– Puta! Я поставил двадцать песо на «Ривер»!

Молодой человек продолжал смотреть одним глазом на экран:

– Лучше поставить двадцать песо на судью. Он их приканчивает.

Комиссар вздохнул:

– Нет больше в Аргентине чести. Послушай… – Его голос звучал профессионально ровно и уверенно. Мальчишка вроде этого не станет спрашивать удостоверения – знает, что это не принесет ему ничего, кроме неприятностей, в лучшем случае придется просидеть несколько долгих часов в участке. – У меня несколько вопросов к тебе по поводу той ночи, когда пропал гринго.

На лице мальчика отразился испуг, и он бросил быстрый взгляд на дверь. Повернувшись назад, он промямлил:

– Я рассказал уже все, что знаю.

Добрым, располагающим голосом Фортунато произнес:

– Ну конечно, сынок, но я провожу специальное расследование. Не беспокойся, все законно. – Фортунато сунул руку в карман, вытащил пачку банкнот и подождал реакции клерка. – Полиция, наверное, приходила совсем недавно?

Клерк снова глянул на дверь, не очень понимая, что происходит, но вид денег приободрил его.

– Да, вчера и еще позавчера.

– Откуда?

– Федералы и эти, из Bonaerense.

– У вас есть их имена?

Клерк нерешительно замешкался, возможно, ему в первый раз пришло в голову задуматься, с кем он разговаривает. Фортунато продолжал выжидающе смотреть на него, и клерк вынул из ящика несколько карточек. Федералы: комиссар и помощник комиссара. Офицеры известного ранга. На этот раз расследование принимало более солидный характер. Другая карточка, из Bonaerense, заставила его насторожиться. Доминго Фаусто, инспектор. Перед глазами всплыло жестокое жирное лицо, он выбросил его из головы.

– И что ты сказал им?

– Правду. Что североамериканца не было в номере, когда я заступил на смену, и он так и не вернулся. Что я закончил смену без происшествий.

Фортунато одобрительно кивнул, голос у него был теплым и приветливым:

– Bien, muchacho. И никаких других гостей в ту ночь не было?

– Отчего же, были, но я не очень помню. Это же было шесть месяцев назад.

Фортунато кивнул:

– Журнал регистрации, пожалуйста.