Семнадцать мгновений весны (сборник)

– Болен так болен… Я не зря спросил вас про осведомителей, оставленных для работы в рядах «Вервольфа», Хётль. Мы проведем комбинацию; я стану с вами беседовать в присутствии Ойгена – после того как вы устроите радиосеанс. Беседовать буду обо всем и о том, кого можно подозревать в измене среди здешних жителей… Спрошу, кто особенно хорошо знает местность… Кто может тайно пройти в район замка и наладить связь со Швейцарией отсюда, чтобы бросить тень на вашу контору… Понимаете?

– Понимаю… Я постараюсь…

– Вам ведь зачтется, если вы упрячете – руками гестапо, которое вы, оказывается, давно ненавидите, – пару вервольфовских мерзавцев в камеру.

Курт окликнул Штирлица:

– Штандартенфюрер, срочная телеграмма от шефа!

– Что там случилось? – спросил Штирлиц, останавливаясь.

– С грифом – «лично», – ответил Курт. – Мы не читали.

Штирлиц посмотрел на Хётля, усмехнувшись:

– Они не читали. Они из клуба лондонских аристократов, нет? Пошли, продолжим разговор позже. Я жду вас через пару часов обратно… Где, кстати, ваша семья?

– В Линце, – ответил Хётль, не сводя испуганных глаз с лица Курта.

– Это правда? – Штирлиц нахмурился.

– А где ж ей еще быть?

Штирлиц спросил:

– Курт, где семьи всех сотрудников здешнего центра?

– Все живут дома, – ответил Курт, расшифровав, таким образом, то, что расшифровывать было никак нельзя – интерес Мюллера к сотрудникам Кальтенбруннера.

– Дома так дома. – Штирлиц вздохнул: – Кофе хочу… Горячего кофе. Ойген все-таки храпит, не выучил его Скорцени спать тихо, пусть не обольщается…

– Да, – согласился Курт. – Я слышал, как вы ушли из спальни и сидели в столовой чуть не до утра…

Штирлиц повернулся к Хётлю, внимательно посмотрел ему в глаза; тот, видимо, все понял – действительно, следят, – и слабая улыбка тронула его губы.

– Я жду вас, Хётль, – сказал Штирлиц. – Нам еще работать и работать.

– Я скоро вернусь, хайль Гитлер!

Когда он отошел шагов на тридцать, Штирлиц окликнул его:

– Дружище, отдайте диктофон, я совсем забыл, что велел вам его потаскать…

Курт прищурился, покачал головой, но ничего не сказал.

«Сейчас начнется, – подумал Штирлиц. – Сейчас они возьмут меня в переплет. Что ж, чем хуже, тем лучше, потому что ясней!»

…В переплет его, однако, не взяли, потому что в шифровке Мюллера говорилось: «Лицо, которым интересовался тот, кто отправлял вас сюда, в курсе вашей работы».

– Ну и что станем делать? – спросил Штирлиц, подняв глаза на спутников; он был убежден, что они прочитали текст; проверку устроил примитивную; видимо, Курт брякнет, судя по тому, как он открылся в разговоре с Хётлем.

– Запросите указания, – засветился Вилли, а не Курт.

«Или они разыгрывают сценарий? – подумал Штирлиц. – Курт подставился в парке, при Хётле, Вилли – здесь… А какой смысл? Понятно, что я в кольце; ясно, что я – объект игры Мюллера. Но чего же он хочет добиться? Чего он может добиться? Время упущено, времени у него нет. Что же он плетет?»

– Но ведь вы сказали мне, – Штирлиц обернулся к Курту, – что никто не читал телеграмму группенфюрера Мюллера… Вилли позволяет себе своевольничать? Вскрывает и просматривает то, что адресовано лично мне?

– Я догадался о ее содержании по вашему вопросу, – сказал Вилли. – Никто не читал телеграмму.

– Я читал, – заметил Ойген. – Дважды.

– Поэтому меня и занимает вопрос, что станем делать? – Штирлиц пожал плечами.

– Вилли прав, – сказал Ойген. – Запросите указаний.

– После того как закончу работать с Хётлем.

– Будьте любезны, передайте мне пленку, – попросил Ойген.

Штирлиц досадливо поморщился:

– Слушайте, не надо считать всех идиотами. Не мог же я говорить с Хётлем о деле после того, как вы передали мне диктофон.

– Могли, – сказал Ойген. – Чтобы сравнить манеру его разговора, когда он знает, что его пишут, с той, когда он убежден, что говорит с глазу на глаз, доверительно.

– У нас нет времени крутить комбинации, – сказал Штирлиц. – Ясно вам? Нет. Но мы обязаны понять то, что нам вменено в обязанность понять.

– Вам, – уточнил Ойген. – Мы лишь охраняем вас.

– Тем более, – сказал Штирлиц. – Тогда не суйтесь не в свое дело, а занимайтесь моей охраной. – Поднявшись, он обернулся к Вилли: – Проводите меня к радистам.

…Мюллер прочитал телеграмму Штирлица уже вечером; весь день был в городе, еще и еще раз проходил явки ОДЕССы; лишь потом приехал к Кальтенбруннеру; шеф РСХА неожиданно поинтересовался – это было утром, – зачем в Альт-Аусзее отправилась группа работников гестапо. В разговоре с ним вскользь пробросил, что бригада, отправленная в Линц, должна помочь местному РСХА. Где-то в горах, совсем неподалеку от виллы, активно работают партизаны. Об этом стало известно фюреру. Он обеспокоился. Спрашивает – нельзя не проверить. Об исполнении необходимо доложить ему, хотя, понятно, подробный отчет о работе будет передан вам, группенфюрер.

– Кто там работает? – спросил Кальтенбруннер.

– Штандартенфюрер Штирлиц…

– Кто? – Кальтенбруннер сделал вид, что никогда и ничего не слыхал об этом человеке.

– Штирлиц из шестого отдела.

– А почему человек из разведки выполняет ваши поручения?

– Потому что он умеет работать как никто другой…