Семнадцать перышек

Валька стоял и смотрел до тех пор, пока салазки не достигли противоположного берега и закачались возле камней. По всей ширине реки заплясали цветастые мотыльки, в которых были спрятаны острые и цепкие якорьки. Дядя Ефим зашагал назад, к порогу.

Теперь Валька знал, что делать. Он со всех ног пустился по тропке к оплотнику.

Весь омут был забит бревнами. Они сгрудились беспорядочным стадом, наползали одно на другое, дыбились. Вальке некогда было думать, почему отец не начал пропускать бревна. Он лихорадочно размотал конец каната и, бросив его в воду, побежал вниз, к порогу.

В секунду могучая струя развернула оплотник. Река словно выстрелила сотнями бревен. Набирая скорость, тяжелые стволы зазвенели в седых бурунах Акан-коски. И когда этот звон слился с ревом порога, Валька с испугом подумал, что залома не миновать. Казалось, грохотало все — и вода, и бревна, и камни, и даже деревья на крутых берегах Сулы.

Валька взбежал на скалу и посмотрел за уступ Акан-коски. Такой же лавиной бревна выныривали из бурливых водоворотов и стремительно уносились к перекату.

Валька увидел, как суетливо заметался дядя Ефим, как лихорадочно заработали его руки, спасавшие снасть. Но было уже поздно. Бревна подмяли салазки липочника и оборвали все крючки.

Дядя Ефим растерянно глядел вслед уплывающей снасти. Потом он медленно смотал обрывок жилки и поплелся к своему «кошелику».

Когда рука отца опустилась на Валькино плечо, он вздрогнул от неожиданности.

— Все верно, Валек. Я видел… Здорово ты его подцепил. А заломчик мы разберем…

Отец и сын долго смотрели вслед берестяному коробу, который мертвой хваткой оседлал своего хозяина.

А древний Акан-коски шумел по-прежнему ровно и деловито.

Семнадцать перышек

Не знаю, считал ли кто, сколько в Туруханске собак, но все они существа на редкость добродушные. Лохматые, длинношерстные, изнывая от жары, они нередко лежали на угоре — высоком берегу Нижней Тунгуски. Набегавший с Енисея ветерок приносил прохладу, шевелил их клокастую, не вылинявшую зимнюю шерсть.

Из всего этого собачьего собрания меня интересовала только одна. И то лишь потому, что от своих сородичей она отличалась белым пушистым хвостом.

Дело совсем простое. Мы — геологи. Через неделю наш отряд забросят на гидросамолете в горы Путорана. Высадимся мы на озеро и целый месяц будем плыть на резиновых лодках по горным речкам, пока не выберемся к Енисею.

А раз будем плыть, то и рыбу будем ловить. Не брать же с собой в маршрут бочонок знаменитой туруханской селедки. Свежий хариус или ленок все же лучше. Но тайга не город, наживкой там не торгуют. Правда, можно бы накопать банку червей. Но кто знает, найдешь ли их еще.

И для такого случая есть верная наживка — искусственная мушка. Делается она просто: на маленький крючок-тройник наматывается белое перышко. Ну, а если пера нет, то и собачья шерсть годится.

Вот потому-то меня и заинтересовала белая собака.

А она будто чувствовала это. Стоило мне приблизиться, как собака лениво вставала и отходила на почтительное расстояние.

Неделю целую я ношу в кармане вареную кость и ножницы.

И не раз при виде лакомой косточки в глазах белой собаки загорались живые огоньки. Но стоило мне извлечь из кармана ножницы, как собака тотчас поднималась и уходила.

У меня оставалась одна надежда — познакомиться с хозяином собаки. Но где его найдешь?

Я уже совсем было отчаялся, как вдруг счастье улыбнулось мне.

Утром я отправился на почту. Кость и ножницы, как всегда, были в кармане брюк. Мою несговорчивую собаку я увидел на ее излюбленном месте и машинально замедлил шаг. Потом тихонечко подобрался к ней и медленно подсунул ей под нос кость.

С собакой что-то творилось непонятное: она с такой поспешностью начала грызть косточку, что я забеспокоился, успею ли оттяпать от хвоста пучок шерсти. Быстро достав ножницы, раскрываю их, и только моя рука дотронулась до хвоста, собака взвизгнула и прыжком отскочила в сторону.

— Зачем вы бьете собаку? — раздался за моей спиной недовольный голос.

Я обернулся.

Над забором торчала светловолосая голова мальчишки. Он, сдвинув брови, сурово смотрел на меня и ждал ответа.

— Прости… — произнес я и почувствовал, что ушам стало жарко, — Я ничего плохого собачке не сделал… Не обидел…

— А это зачем? — спросил мальчишка, увидев на моих пальцах ножницы.

Запинаясь как нашкодивший первоклассник, я начал объяснять, зачем мне понадобился хвост этой злополучной собаки. Лицо мальчишки постепенно просветлело, и он улыбнулся.

— А я, дядя, уже который раз вижу, как вы эту кость Белке подсунуть хотите. Думал, что вы ее в тайгу увезти решили. Геологи любят бездомных собак с собой брать. А Белка не бездомная. Да и все собаки на нашем угоре с хозяевами.

Мальчишка продолжал рассказывать про туруханских собак. Я же понял, что мне во что бы то ни стало надо познакомиться с хозяином Белки.

— Почему Белкой назвали? — спросил я, чтобы как-то начать разговор. — Не в космос ли готовишь собаку?