Семнадцатая

— Это непристойно и чуточку сентиментально, но ни разу не глупо, — сестра глядела на меня во все глаза и даже вперед подалась в своем кресле, чтобы лучше видеть мое лицо, словно разговор и впрямь коснулся чего-то крайне важного. — Давай я по-другому спрошу: та прихоть, по которой этот мужчина и твой отец когда-то породил меня (смотри сюда, вот же я сижу!), она, по-твоему, благо? Ответь мне, Димочка: по твоей собственной мерке мое зачатие считается благом или нет? Только честно…

— Честно? — вопрос по-прежнему казался мне невероятно наивным и с ним явно было что-то не так, однако неизвестно почему, стоило ему сейчас прозвучать из уст Алены, как у меня комок подступил к горлу, и я поспешил ответить. — Можно долго умствовать на эту тему, но если слепо обратиться к чувствам, то чувствую я, конечно, одно: да, родная моя, это благо! Безусловное и исключительное — такое, что мне и сравнить его не с чем…

— Вот видишь, — Алена удовлетворенно откинулась назад, как будто доказала мне невесть какую замечательную вещь. — Про тебя я чувствую так же… То есть, в данный момент ты, конечно, натуральный козел и бесишь меня до жути, но это скоро пройдет, а то самое чувство никуда не денется — оно со мной навечно…

И вот здесь я не знаю, что произошло. Я услышал собственный всхлип, и комната передо мною поплыла, то затуманиваясь, то переливаясь всеми цветами радуги. Щекам стало мокро. Я осознал, что плачу, но не мог найти тому причины. Буквально секунду назад я точно не собирался этого делать. Я составлял в уме реплику, быть может, шутку, в ответ на бестолковый лепет своей сестры — отвлекся на мгновение, и вот вам, пожалуйста: словно кто-то посторонний, притаившийся внутри меня, воспользовался моим рассеянием и вырвался наружу, торопясь выплакать за мой счет какие-то лишь ему известные печали. Слезы хлынули из глаз, как вода из крана, перехватило дыхание, где-то под челюстью завязался тугой обжигающий узел, по странной причуде разума напомнивший мне о давно забытом ощущении. Это был галстук… Один из мириада галстуков, брошенных мной умирать в родительском гнезде заодно с прошлой жизнью. И вот теперь ему или его кошмарному призраку удалось дотянуться до меня, мстительно захлестнуть мою шею и начать душить, позволяя мне вдохнуть только сквозь мучительный взрыд…

Сказать по правде, я испугался, так как толком не понимал, что творится. Я не плакал уже много лет — как-то не было повода, а уж такой курьез, чтобы не знать, о чем плачешь, не случался со мной с детства… Вспомнив про Алену, я взглянул на нее и испугался еще больше: ее губы показались мне залитыми кровью, настолько бледным сделалось лицо. От привычной синевы глаз почти ничего не осталось — широченные зрачки чернели едва не во всю радужку. И она что-то говорила: какие-то слова, которые почему-то не долетали до моих ушей или, возможно, не проникали в сознание. А может быть, она только шевелила губами — мне было трудно это уразуметь. Я подал сестре знак, что-то вроде: не волнуйся — все в порядке. Не могу сказать наверняка, правильно ли она истолковала мой жест, поскольку в тот же миг я вскочил с дивана и двинулся к окну. Кажется, мне не хватало воздуха. Простого уличного воздуха, нагретого солнцем и смешанного с запахом недалекой реки, вместо того охлажденного эфира, которым была наполнена моя гостиная, вкупе с парящей вокруг синеватой табачной дымкой.

Уже через несколько шагов мне внезапно стало лучше, а когда я взялся за раму, совсем было отпустило, но тут на меня неистово налетели сзади, повисли на плечах и принялись горячо о чем-то упрашивать. Алена! Всего момент, и она уже стояла передо мной, цепко обвив руками шею, целовала мое лицо куда придется, чаще всего попадая в небритый подбородок, и продолжала бормотать какую-то чепуху, к которой, по-видимому, мне стоило прислушаться…

— Митенька, — говорила Алена. — Что с тобой, милый? Ну, ответь, пожалуйста: что случилось? Это я виновата? Это из-за меня? Дима, ты прости… Прости за все, ладно? Я что-то ужасное сказала? Обидела тебя, да? Димочка, ты не слушай меня, идиотку. Я сама не ведаю, что несу. Даже в голову не бери моих глупостей… Димочка, ты меня слышишь? Очнись, пожалуйста! Посмотри на меня… Я очень тебя люблю! Очень-очень! Только не плачь, только живи… Я все для тебя сделаю. Все, что потребуется. Все, что смогу. Чего ты хочешь? Ну, чего? Скажи мне, мой хороший… Пойдем сейчас со мной. Пойдем присядем… И ты мне расскажешь…