Съемочная площадка

Я отдавала себе отчет в абсурдности доводов Сюзанны, но, принимая во внимание особенности ее характера, мне было понятно, какое это все имело для нее значение. Неужели все действительно так, как она говорит? Неужели она действительно переспала с Лео не ради любви, не ради секса и даже не ради самого Лео? Я точно знала, что, пока Лео еще не был режиссером, она не питала к нему никаких чувств, кроме презрения. Я знала, что секс ничего не значит для Сюзанны и является лишь орудием. Да и любовь была для нее чем-то иллюзорным. Таким же иллюзорным, как и голливудские персонажи.

— Теперь я лишилась всего, — стонала она. — Мой Хайни… Мой дорогой Хайни… Моя жизнь. — Несмотря на все негодование, в моем окаменевшем сердце вдруг стало просыпаться чувство сострадания к Сюзанне. Безусловно, Хайни она потеряла, и эта потеря была для нее невосполнима. — Он так меня любил.

«Жаль, что ты не вспомнила об этом, когда обнимала Лео Мэйсона». Мне не хотелось сдаваться и прощать ее слишком быстро.

— Да, он тебя любил, — я старалась говорить построже.

— Не знаю, как мне теперь жить без него.

«Раньше жила, и теперь проживешь».

— Ты найдешь способ. Ты же обходилась без него раньше. И потом, у тебя есть твоя карьера.

— Разве? «Любовь и предательство» теперь, наверное, закроют навсегда. А ради этой картины я пожертвовала всем.

Это становилось невыносимым. Вот уже и до пожертвований дошли.

— Лечь в постель с таким эгоистом! Он никогда не думал ни о чем, кроме собственных удовольствий. А я еще ему в любви признавалась! Боже! — кричала она. — Я чуть с жизнью из-за этого не рассталась!

Клео тоже была больше расстроена закрытием картины, чем изменой мужа, но все же я была обязана спросить:

— То, что ты шла на жертву ради картины, понятно, но разве тебе не пришло в голову, как ты поступаешь по отношению к Клео? Ты же ее… Была ее подругой!

— Клео! — Она и не думала о ней. — Она самая грязная интриганка, которую я когда-либо встречала. Даже не удивлюсь, если окажется, что это она надоумила Лео меня трахнуть. Ради Лео, ради его карьеры она готова пойти на все.

Ее слова прозвучали для меня как удар грома. Об этом я и не подумала — Клео надоумила Лео переспать со звездой Сюзанной. Конечно, то, что говорила Сюзанна, ничего не значило. Но могло ли такое произойти в принципе? Неужели Клео до такой степени изменилась? Этого я не знала, не могла знать и вряд ли когда-нибудь узнаю.

— Они использовали меня… Они оба! Дерьмо они и больше ничего! Но Хайни… Мой дорогой Хайни — он так меня любил. Они дерьмо, но Хайни всегда был для меня личностью.

Меня поразило, что она говорит о Хайни в прошедшем времени, как будто он умер… Умер для нее так же, как и Поли Уайт.

Я проводила ее наверх и уложила спать.

— Утро вечера мудренее, — сказала я напоследок.

— Что мне делать, Баффи?

— Что-нибудь придумаешь завтра.

— Черт побери, ты говоришь совсем как Скарлетт О'Хара, — произнесла она с грустной улыбкой.

Тодд ждал в библиотеке. Он обнял меня и поцеловал, совсем как главный герой целует героиню на киноэкране. Я положила голову ему на грудь. В одном Сьюэллен была права. Нет ничего, в чем я могла бы отказать Тодду, с чем могла бы не согласиться. Я слишком любила его, чтобы сомневаться в его мудрости и доброте. И тут я вспомнила, что сказала Сюзанна о Клео: «Ради него она готова пойти на все».

Что происходит с такими женщинами, как мы? Разве для нас ничего не значили пропагандистские высказывания о правах женщины, о ее привилегиях? Разве мы, подростки пятидесятых — начала шестидесятых, родились слишком рано, чтобы наши сердца стали по-настоящему независимыми? Разве мы на пять лет поспешили?

Но тут у меня мороз пробежал по коже от одной мысли о том, что, родись я на пять лет позже, никогда бы не смогла встретить и полюбить Тодда Кинга! От этой мысли я окаменела. Гораздо лучше быть зависимой, чем потерять любимого Тодда Кинга и лишиться его любви. Гораздо лучше? Да между этим такая же разница, как между жизнью и смертью.

И все же мы с Клео были разными, и разница эта заключалась в наших мужьях. Тодд был полной противоположностью Лео. Было и еще одно существенное отличие. Я никогда не потерпела бы даже малейшей неверности. Пламя моей любви к Тодду горело слишком сильно — это была жадная, ревностная, всепоглощающая любовь.

— Извини, что мне пришлось привезти с собой Сюзанну. Я знаю, что ты была не очень-то к ней расположена, когда я уезжал. Но она все время плакала, просила не бросать ее на произвол судьбы. А мне ужасно хотелось домой. Мне нужно было немедленно с тобой поговорить, и я просто не знал, что делать. У меня не хватило сил повернуться к ней спиной, когда она попала в такую беду.

— Не волнуйся. Конечно, ты не должен был поворачиваться к ней спиной.