Сен-Мар, или Заговор во времена Людовика XIII

— Вот он, прекраснейший день моей жизни! — восторженно воскликнул Сен-Мар. — О, молодость, молодость, называемая во все времена безрассудной и ветреной! В чем можно обвинить тебя теперь? Во главе с двадцатидвухлетним вождем задумано, подготовлено и осуществляется самое обширное, самое справедливое и спасительное предприятие! Друзья, что такое великая жизнь, если не замысел юных лет, выполненный в зрелые. годы? Молодость смотрит в грядущее орлиным оком, намечает широкий план деятельности и закладывает первый его камень; приблизиться к первоначально намеченной цели — вот и все, что мы можем сделать за целую жизнь. Когда же и рождаться великим замыслам, как не в молодости, — сердце тогда с особенной силой бьется в груди? Одного разума недостаточно — он всего лишь наше орудие.

Новый взрыв восторга встретил эти слова, но тут из толпы вышел белобородый старик.

— Этого еще не хватало, — пробормотал Гонди, — старый кавалер де Гиз понесет теперь околесицу и всех нас расхолодит.

В самом деле, старец встал рядом с Сен-Маром и, пожав ему руку, заговорил медленно, не без труда:

— Да, дитя мое, да, дети мои, я с радостью вижу, что вы освободите моего старого друга Басомпьера и отомстите за графа Суассонского и за юного Монморанси… Но какой бы пылкой ни была молодежь, ей подобает прислушиваться к голосу тех, кто много видел на своем веку. Я видел Лигу, дети мои, и скажу вам, что вы не можете принять название святой Лиги, святого Союза, Защитников апостола Петра и Столпов церкви, ибо вы рассчитываете, как я вижу, на поддержку гугенотов; вы не можете скреплять ваши грамоты печатью зеленого воска с изображением пустого трона, поскольку трон занят королем.

— Скажите-ка лучше двумя королями,— перебил его Гонди, смеясь.

— Весьма важно, однако,— продолжал престарелый кавалер де Гиз, обращаясь к беспорядочно толпящейся молодежи,— весьма важно принять какое-нибудь название, которое понравилось бы. народу; Война ради общественного блага — уже было и притом давно. Князь мира — название, существовавшее совсем недавно; следует найти…

— Ну что ж, предлагаю назвать нашу войну Королевской войной,— сказал Сен-Мар.

— Превосходно! Пусть будет Королевская война,— подхватил Гонди и все молодые люди.

— Существенно важно, однако,— не унимался бывший лигёр,— получить согласие Сорбонны, которая одобряла некогда даже речения членов Лиги, и снова ввести в действие второе его положение, а именно, что народу дозволяется не только выходить из-под власти должностных лиц, но и вешать их.

— Эх, кавалер, не об этом сейчас речь! — воскликнул Гонди. — Не мешайте говорить господину обер-шталмейстеру; нам теперь так же мало дела до Сорбонны, как и до вашего святого Жака Клемана.

Послышался смех.

— Я не скрыл от вас, господа,— продолжал Сен-Мар,— намерений его высочества, герцога Буйонского и моих: справедливость требует, чтобы человек, ставящий на карту свою жизнь, понимал, ради чего он это делает; я указал вам на возможность несчастного исхода, но не говорил подробно о силах, которыми мы -располагаем, ибо среди вас нет никого, кто бы не знал этого. Мне ли напоминать вам, господа де Монтрезор и де Сен-Тибаль, какие сокровища отдает в наше распоряжение его высочество? Вас ли, господа д'Эньан и де Муи, удивлю я сообщением о том, сколько молодых дворян пожелало вступить в ваши пехотные и кавалерийские полки, дабы сражаться с карди-налистами? Сколько таких добровольцев оказалось в Турени и Оверни, где лежат земли рода д'Эффиа и откуда придут нам на помощь две тысячи сеньоров со своими вассалами? Вам ли не известно, барон де Бово, о рвении и доблести кирасиров, предоставленных вами несчастному графу Суассонскому, чье дело было нашим делом и который был убит у вас на глазах в минуту своего торжества тем, кого он победил вместе с вами? Стоит ли описывать вам, господа, радость герцога де Сан-Лукара при вести о наших приготовлениях, рассказывать вам о письмах наследника испанского престола герцогу Буйонскому? Мне ли говорить о Париже аббату де Гонди и господину д Антрегу и вам всем, господа, ведь вы ежечасно видите его бедствия, его возмущение и жажду мести. В то время как чужеземные королевства требуют мира, постоянно нарушаемого злой волей кардинала де Ришелье (это он расторг, как вы помните, Ратисбонский договор), все сословия нашего государства стонут под пятой этого честолюбца, который посягает ни больше ни меньше, как на светский и даже духовный престол Франции.

Одобрительный гул прервал Сен-Мара. Среди наступившей тишины явственно донеслись звуки духовых инструментов и мерный топот танцующих.

Этот шум на мгновение развлек собравшихся и вызвал смех у самых молодых из них.

Сен-Мар воспользовался этим.