Сен-Мар, или Заговор во времена Людовика XIII

Батареи, еще заранее размещенные маршалом де Ламейре, стали пробивать в стене брешь, но действовали нерешительно: артиллеристы понимали, что им предложили стрелять по двум совершенно неприступным целям и что при их опыте и особенно при здравом смысле и сообразительности, свойственным французскому солдату, каждый из них легко мог бы указать место, куда надо бить.

Король был поражен тем, как вяло стреляют пушки.

— Ламейре,— сказал он в нетерпении,— вон те батареи замерли, ваши пушки спят.

Маршал и начальник артиллерии стояли тут же, но ни один из них не ответил ни слова. Они обратили взоры на кардинала, который замер в неподвижности, как конная статуя, и последовали его примеру. Они могли бы возразить, что виноваты не солдаты, а тот, кто неправильно расположил батареи, но именно Ришелье, делавший вид, будто считает, что они расставлены наилучшим образом, не давал начальникам возможности возразить.

Короля крайне удивило их молчание, и он слегка покраснел при мысли, не явился ли его вопрос какой-нибудь грубой ошибкой в военном искусстве; приблизившись к сопровождающей его свите, он сказал, стараясь приободриться:

— Д'Ангулем, Бофор, какая скука, не правда ли? Мы стоим тут как мумии.

Шарль де Валуа подъехал к королю и заметил:

— Мне кажется, государь, что не пущены в ход машины инженера Помпе-Таргона.

— Это вполне понятно,— съязвил герцог де Бофор, пристально смотря на Ришелье,— ведь когда к нам явился этот итальянец, нам куда больше хотелось взять Ларошель, чем Перпиньян. Здесь — ни одной заготовленной машины, ни одной мины, ни одной подрывной шашки под стенами, а ведь маршал де Ламейре говорил мне сегодня утром, что он предлагал применить их, чтобы пробить брешь. Не надо было атаковать ни Кастийе, ни шесть больших внешних бастионов, ни примкнутый к ним равелин. Если так пойдет дальше, то из каменного рукава цитадели нам еще долго будут угрожать.

Кардинал, находившийся все на том же месте, не проронил ни слова; он только поманил к себе Фабера, и тот, отделившись от свиты, подъехал к нему и стал немного позади, возле начальника охраны.

Тут герцог де Ларошфуко приблизился к королю и сказал:

— Мне думается, государь, что наша медлительность придает противнику дерзости, ибо он предпринял вылазку, и большой неприятельский отряд направляется прямо в сторону вашего величества, полки Бирона и де Попа отстреливаются и отступают.

— Ну что ж,— ответил король обнажая шпагу,— нападем на этих негодяев и вынудим их вернуться в крепость; дайте мне кавалерию, д'Ангулем. Где она, кардинал?

— Вон за тем холмом, государь, выстроены шесть драгунских полков и карабинеры де Ларока: внизу находятся мои отряды — соблаговолите воспользоваться ими, ибо маркиз де Куален, как всегда чересчур ретивый, завел вашу гвардию далеко в сторону. Жозеф, поезжай к маркизу и передай, чтобы он вернулся сюда.

Последние слова кардинал прошептал, обращаясь к отцу Жозефу, который сопутствовал ему, облачившись в военный мундир, хоть и чувствовал себя в нем весьма неловко; капуцин тотчас же поскакал в долину.

Тем временем из ворот Нотр-Дам, словно движущийся темный лес, выходили сомкнутые ряды старой испанской пехоты, а из других ворот выезжала и выстраивалась в долине тяжелая конница. Фрацузская армия, расположенная у подножья холма, где находился король, на поросших травой укреплениях, под прикрытием редутов и фашин, с ужасом увидела оба отряда королевских конногвардейцев, зажатыми между двумя вражескими отрядами, которые численностью своею раз в десять превышали французов.

— Трубите же сигнал атаки! — воскликнул Людовик XIII.— А не то моему старому Куалену конец!

И король вместе со свитой, столь же пылкой, как и он, стал спускаться с холма; однако не успел он спуститься к подножью и стать во главе своих мушкетеров, как оба отряда сами приняли решение; с быстротой молнии, с возгласами «Да здравствует король!» они ринулись на длинную колонну вражеской кавалерии, словно два коршуна на змею, в кровопролитной схватке прорвались сквозь вражеские ряды и соединились позади испанского бастиона; противник был настолько ошеломлен происшедшим, что стал восстанавливать ряды, даже и не помышляя о преследовании.

Армия рукоплескала; король в изумлении остановился; он осмотрелся вокруг и во всех взорах увидел горячее желание броситься в атаку; в глазах его сверкнула доблесть, прославившая его предков; еще секунду он находился как бы в нерешительности, с упоением вслушиваясь в грохот пушек и вдыхая запах пороха; казалось, он преобразился и снова стал Бурбоном; всем, кто видел его тогда, чудилось, будто ими командует какой-то другой человек. Вскинув шпагу и обратив взор к сияющему солнцу, он воскликнул:

— За мной, храбрецы! За мной, друзья! Здесь я король Франции!

Королевская гвардия, развернувшись, бросилась вперед, преодолевая пространство и взметая тучи пыли с земли, дрожавшей под копытами коней, и несколько мгновений спустя смешалась с испанской конницей, точно так же окутанной огромной зыбкой тучей.