Сен. Возврат.

— И по какому обвинению? — небрежно поинтересовался я, отрывая крылышко от курицы. Бугай покраснел, но пока он собирался разродиться речью, вперед выкатился колобок с цепью и начал обвиняющую речь, при этом невежливо тыкая в меня пальцем. Попутно назвав меня негодяем и еще как-то. Как я понял, я не зарегистрировался, не уплатил какую-то пошлину и не задекларировал груз. Последнее было самым забавным, так как кроме кошелька с деньгами и короткого меча, больше вещей при мне не имелось.

Как это не странно, но ситуация меня развеселила: толстячок очень забавно ругался, ему бы не пошлины собирать, а в трактире по вечерам народ веселить. Я отпил немного воды и с удовольствием посмеялся над кривляньями колобка. Глава местной стражи от этого взбесился и додумался схватить меня за плечо, рывком поднимая из-за стола и приговаривая, что всыплет мне плетей.

Вот тут моё веселье кончилось! Но пока я размышлял убить наглеца сейчас или просто парализовать, чтобы потом примерно наказать, ситуация разрешилась. В плечо стражника воткнулся метательный нож, а он сам отлетел в сторону — Первый встретил своего господина. Внутри трактира резко стало тесно, мой зам прибыл не в одиночества, а с двумя дюжинами наемников!

— Мой господин, — склонил голову юноша, — вы прибыли раньше, чем я ожидал. Моя вина!

— Пустое, — небрежно махнул рукой, — как ты успел заметить, меня тут неплохо повеселили.

— Что произошло?

— Нахамили. Обзывали, — я усмехнулся, — вот уже к физической расправе собирались приступать.

— Убить их? — по-деловому поинтересовался Первый.

— Не стоит, — после некоторых размышлений произнес я, — прикажи им всыпать плетей. И жирную бочку не забудь. Пусть станет им уроком на будущее, что не стоит хамить незнакомым людям.

Толстяк кинулся в ноги и визгливо закричал:

— Простите господин, мы приняли вас за бродягу!

— Первый, я не ослышался? Он меня сейчас бродягой назвал?

— Да, мой господин!

— Ему тройную дозу плетей!

«Но ты бы все-таки сменил бы свою простую одежду на что-нибудь более подходящее твоему статусу!»

Зачем?

«Чтобы не огребать проблем на ровном месте! И ты уверен, что всыпать плетей законным представителям власти — это хорошее начало для новой жизни? А как же осторожность?»

Ага. Плетей они получат за оскорбление аристократа, а все положенные пошлины я, естественно, уплачу. Поэтому у местного барона ко мне претензий быть не может!

«Как знаешь!»

— Первый, где Малыш?

— Я оставил его в лагере, он отъедается после длинного перехода.

— Хорошо. Оплати пошлины и проведи все необходимые бюрократические процедуры. А я пойду, поздороваюсь со своей зверюшкой!

Мой ручной мамонт меня признал и даже что-то обрадовано протрубил, я похлопал его по мохнатому хоботу и проронил:

— Ты бы знал, волосатый, как мне тебя не хватало! Как же я заколебался ездить на всяких демонах, лошадях и прочих неприспособленных животных!

Пока я телекинезом одевал сбрую на хорохонта, вернулся Первый с наемниками. Бойцы быстро собрали лагерь и мы выдвинулись в ближайший город. Там меня ожидали Джула с братьями, а через три дня должна была прибыть Рабера…

Я развалился на диванчике, закурил сигариллу, полюбовался небом и глубокомысленно сказал своему телохранителю:

— Первый! Жизнь хороша!

— Так точно, мой господин, — как обычно равнодушно согласился тот.

Сен, месяц спустя

Я лежал на спине и смотрел на тяжелое полотно балдахина. Вроде бы она называется парча, хотя из меня тот еще знаток тканей. Подо мной располагалась добротная кровать, в меру упругая, но в тоже время достаточно мягкая. В левой руке тлела длинная сигарилла, и ароматный дымок тонкой струйкой поднимался вверх. И я был счастлив. Естественно, не от мягкой перины и вкусного табака, и даже не по причине того, что в кои то веки мне не надо никуда бежать сломя голову и делать что-то невообразимое. А потому, что на моем правом плече лежала обнаженная Рабера, её длинные волосы разметались в разные стороны, а сама она перебирала пальчиками по моей груди.

Колоны, поддерживающие балдахин над кроватью, были сплошь покрыты изморозью, а температура в спальне приближалась к нулю. Своеобразная особенность занятий любовью с северными эльфийками, при приближении к пику наслаждения они леденеют и испускают облако холода вокруг себя. Забавно и как ни странно меня это возбуждает. Хотя обычный человек в качестве бонуса от такой ночи получил бы как минимум простуду, а то и воспаление легких.

«Интересно, а как выкручивается Торрен?»

Он же вампир, у него пониженная чувствительность к температуре. Да и с иммунитетом у его расы всё в порядке, он же ни разу не болел.