Сен-Жермен

Кучер сразу полез на козлы, а Сен-Жермен пристально глянул на Андре и, ни слова не говоря, указал на открытую дверь кареты. Уже тронувшись в путь, он обратился к Массена.

– Расскажи подробнее, что тебя так встревожило?

Массена поведал ему о встрече с сержантом, о том, что слишком длинной оказалась ниточка случайных встреч, и добром – раз на раз – это не кончится. Надо быть готовыми ко всему. Граф Сен-Жермен задумчиво, в такт покачиванию кареты, покивал, потом предложил Жанне пересесть на узкое переднее сидение, а сам устроился на её месте. Отодвинул боковую панель и извлек оттуда шпагу и невиданный в тех краях клинок, изогнутый вперед. Кроме того, в тайнике обнаружилось два длинноствольных, восточной работы мушкета и пара кавалерийских кремневых пистолетов. Массена внимательно осмотрел ружья, проверил на сухость порох в мешочке, затем заинтересовался удивительным мечом, кивнул, когда Сен-Жермен назвал его ятаганом и потыкал пальцем в сторону Шамсоллы, затем тут же на ходу принялся заряжать ружья и пистолеты.

Жанна с ужасом смотрела на мужчин.

Так они проехали около часа. Напряжение понемногу начало спадать.

Впереди смутным абрисом обозначились стены Лонгви. Это была приграничная крепость, вместе с Седаном, Мецем и Верденом охранявшая северо-восточный угол Франции от австрийских Габсбургов, владевших в ту пору южными Нидерландами. От северных ворот Лонгви до границы было чуть больше двух лиг – около часа езды на свежих лошадях. Но где их взять, свежих лошадей? Сменить на почтовой станции? А вдруг там их уже ждут?

– Но почему? – удивилась Жанна. – Мало что кому померещилось! Мало ли какие знакомые могли встретиться на почтовом тракте!.. Почему вы непременно решили, что мы узнаны и за нами послана погоня?

– Не знаю, – честно признался Массена, – но не разобравшись совать голову в петлю не желаю. И тебе не позволю. У нас, ваша светлость, две возможности: либо добраться до почтовой станции и там сменить лошадей, либо ехать напрямую. В первом случае мы теряем время, во втором – не сможем уйти от погони.

Граф их не слышал. Он сидел неподвижно, закрыв глаза, дышал ровно и едва слышно в наступившей в карете тишине. А тишина стояла глубокая, карета встала. Жак наверху замер, Массена и Жанна боялись шевельнуться. Неожиданно граф встрепенулся и спросил у бывшего сержанта.

– Сколько времени потребуется конным полицейским достичь границы? Если на хорошей, размашистой рыси…

– Из Варенна? – спросил Андре.

– Да.

– Если лошади свежие, сильные, около двух часов.

– Лошади свежие, сильные. Поступим так, Андре. Жак на вашей кобыле пусть отправляется в Лонгви и постарается добыть на почте свежих лошадей. Если почувствует что-то неладно, вернется и сообщит нам. В случае, если смена не приведет к большой задержке времени, мы заедем на станцию. Если нас там ждут, будем искать обходной путь.

– Послушайте, – предложил Жак, – может, сменим отну лошадку на отдохнуфшую и поскачем тальше. Через некоторое время опять сменим. На это не уйтет много минут.

– Но в этом случае, – предупредил Массена, – мы сразу привлечем внимание патрулей, выставленных в Лонгви. Я бы, например, сразу смекнул, что господа куда-то очень спешат.

Граф кивнул.

– Это верно. Давай-ка, дружок, отправляйся на почту, там закажешь лошадей. Потом вернешься и расскажешь, что творится в городе.

– Как знаете, ваша светлость, – пробурчал кучер и направился на задки, где была привязана кобыла, на которой скакал Массена.

– Эй, приятель, захвати с собой пистолет, – предложил ему Массена. Только спрячь подальше и смотри, чтобы пуля не выкатилась.

– Как-нибуть управлюсь.

В городе было спокойно. Возле почтовой станции в трактире гуляло с пяток драгун, все они уже были в хорошем подпитии. На станции нашлись свободные лошади, которых Шамсолла тут же записал за господином кавалером. Заплатил прогонные, порасспросил насчет австрияков на границе – злые, наверное, как черти?

Почтмейстер пожал плечами – чего им злиться. Скорей всего напились уже и дрыхнут в тени. Вон какая жара сегодня… Когда только засуха кончится!

На обратном пути Шамсолла не смог совладать с собой. Так и потянуло встать на колени, тем более что пришел час послеполуденного намаза. Который день не молился!.. Он съехал с тракта в буковую рощу, нашел родник, совершил малое омовение и, прижав руки к груди, провозгласил: "Аллах акбар". Затем, дождавшись, когда душу наполнит уже забытое, радующее волнение, дрожащим голосом – услышит ли Всевышний, простит ли? – приступил к суре Фатхи:

Хвала Аллаху, владыке всех миров,

Милостивому, милосердному;

Властителю судного дня.

Тебе одному поклоняюсь

И к Тебе одному взываю о помощи.

Наставь на путь праведный,

Путь тех, кого одарил Ты своими благами,

Тех, кто не навлек на себя Твоей немилости

И тех, кто не впал в заблуждения:

Аминь!

Затем, уже на коленях, почувствовав неизъяснимое облегчение, добавил суру ан-Наср "Бог в помощь"…

Если пришла помощь Аллаха и победа,

И ты увидел, как люди вступают в веру Аллаха толпами

То воздай хвалу Господу твоему

Проси у него прощения!

Воистину он прощающий и принимающий покаяние…