Сен-Жермен на Урале

В-третьих, изображённых Огнетворцов, носителей Прометеевского символа, называли Агнишватами и Бархишадами. Только Агнишваты «не выполнили своего долга в поддержании огней очага… и потому утратили всякое право на принесение им жертвоприношений с огнём», а Бархишады (башкиры в конце филологической цепочки), «будучи браминами», «поддерживают священные огни у своего очага, почитаются, таким образом, по сей день» [341]. Следовательно, Прометея, прикованного к Кавказу, изначально надо рассматривать пребывающим в Уральских горах, поскольку Кавказом были они с Начала Времён, и здесь он поделился своим огнём, как Заратустра.

У Ницше есть стихотворение «Огненное знамение», в котором говорится следующее: «Здесь, где между морями вырос остров, и жертвенный камень высится крутизной, здесь, под чёрным небом зажёг Заратустра свои вышние огни. Это пламя с бело-серым чревом — языки его жадно лижут холодные дали, шея его выгибается навстречу всё более чистым высотам — прямо вздымающаяся от нетерпения: этот знак поставил я перед собой. Моя душа сама есть это пламя… откликнитесь на нетерпение этого пламени, поймайте мне, рыбаку среди высоких гор, моё седьмое последнее одиночество» [342].

И хотя, как отмечает Е.П.Блаватская, Зороастров (Гуру-Астаров) было несколько, первый из них, воспитанный на Белом острове (Швета Двипа), взывал со старых Уральских гор, что доподлинно известно. Это можно подтвердить Уральскими символами, о которых говорилось ранее: «шея»; «душа» — центр мира, а также Ильмень; «пламя, вздымающееся от нетерпения» — фаллический знак; «жертвенный камень» — камень на Иримель-горе; «остров между морями», каковым Урал был не однажды. Наконец, «седьмое одиночество» — седьмая зона Джамбу Двипа и Меру, или Урала и Азов-горы.

Через пересказанные легенды, мифы, эпосы я стремилась свести к одной точке все драконьи символы Урала — ведь сказано же в «Откровении» Иоанна Богослова про Дракона: Он «есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (гл.22, ч. 1). Тот, первый Заратуштра (Заратустра), который обитал на слиянии рек Чусовой и Камы, сам был Драконом, ибо, как гласит «Тайная Доктрина», все Посвящённые и Спасители назывались Драконами, поэтому также заявил: «Учение моё вернётся туда, откуда оно вышло».

К. Юнг пишет: «Там, где дороги пересекаются и входят одна в другую, тем самым символизируя объединение противоположностей, имеет место «мать», объект и итог всякого союза. Там же, где дороги разделяются, где имеет место сепарация, расщепление, там мы обнаруживаем «разделение», трещину, промежность — символ матери, и одновременно саму сущность того, что означает для нас мать — расщепление, расхождение и прощание. Стало быть, значение жертвы на таком месте состоит в том, что матери воздаётся нечто на месте соединения или на расщелине» [343]. Конечно, речь идёт о распятии, и такое распятие происходит на материнском Древе жизни, которое есть средина мира.

С этим перекликаются мысли Ницше, когда он писал словно бы об Урале:

Зачем заманил себя
В рай древней Змеи?
Зачем ты вкрался
В себя самого?
А ныне — больной,
Чахнущий от змеиного яда;
А ныне ты — тленный,
Избравший тягчайший жребий согбенный,
Трудишься ты в собственных недрах,
Зарытый в самом себе (Урал? — Р. С.),
Подкапывающий себя самого (для поворота направления оси? — Р. С.),
Неповоротливый, окоченевший труп,
Придавленный сотнями
Чрезмерно нагромождённых тяжестей сверх меры.
Обременённый самим собою.
Ведающий! Самопожирающий!
Мудрый Заратустра!..
Ты искал самое тяжкое время —
И вот ты нашёл самого себя.

Итак [344], Дракон-Урал, действительно, тот центр, откуда всё исходит и куда всё стекается, он — центр вращения мира. В его задачи, как центра Земли, безусловно, не входит управление миром, за это отвечает Гималайское Братство Учителей, он просто держит мир в заданных природой Циклах. Вдумайтесь только! — Такой маленький, по мировым меркам, клочок земли, а такая энергетическая мощь (видимо, по этой причине Тот-Гермес доверил свой божественный Кристалл Уралу).