Сэндитон

– Нет-нет, это не игра, – возразил Сидней. Генри не способен так быстро забыть одну юную леди и увлечься другой. Он любил свою кузину десять лет. Следующие десять лет он, возможно, будет грустить о ней. Хотя, по-моему, хватило бы и десяти месяцев. Ну а за десять дней, которые остаются в его распоряжении, просто невероятно, чтобы с ним произошли такие серьезные перемены. Этого времени в лучшем случае хватит на то, чтобы обратить внимание на другую очаровательную молодую женщину и понять, что свет не сошелся клином на его кузине. И чем дольше он будет лицезреть очаровательную мисс Бриртон, тем скорее прозреет, – уверенно сказал Сидней.

Возражения Шарлотты приводили к обратному эффекту. Он с горячностью доказывал ей преимущества своего нового плана и незаменимость в нем мисс Бриртон. Шарлотта не могла не согласиться, что в ней было свое особое очарование, но всё-таки не одобряла выбор Сиднея, поэтому предприняла новую попытку открыть ему глаза на происходящее.

– По-моему, не совсем честно толкать в объятья друг другу мистера Бруденалла и мисс Бриртон? – упорно настаивала она. – Оставляя их один на один целый день…

– Дорогая мисс Хейвуд, я ни в коем случае не предлагаю Вам принимать участие в сватовстве или, Боже упаси, сводничестве, – воскликнул Сидней, делая вид, что поражен этой мыслью. – Вы думаете, что Генри и Клара смогут долго оставаться друзьями? Это всего лишь временная мера… для моего собственного удобства. И я обещаю, что ни к чему дурному это не приведет. Генри, сейчас не способен полюбить другую женщину. Что же касается мисс Бриртон, то я знаю, она жалеет его всем сердцем. Но ей надо стать как минимум его кузиной, чтобы вызвать у Генри ответные чувства, когда он так подавлен неразделенной любовью или хотя бы найти удовольствие в скучной беседе с ним.

Шарлотта попыталась снова возразить Сиднею, но вдруг подумала, что в его затее есть рациональное зерно, возможно, мистер Бруденалл сумеет отвлечь Клару от ее еще недостаточно твердого намерения бежать с сэром Эдвардом. И хотя она не собиралась помогать Сиднею в этом деле, но отговаривать его больше не стала, согласившись на роль молчаливого свидетеля.

– Ну что же, я бы посоветовала в таком случае запастись осмотрительностью, а не оптимизмом, – добавила она. И это прозвучало как неуверенное предостережение.

– Так я и знал, – рассмеялся Сидней. – Это как раз тот совет, который я от вас ожидал. Осмотрительность превыше всего. Мисс Хейвуд, Вы будете возражать, если я пущу коней галопом на этом соблазнительном участке дороги?

Шарлотта одобрительно улыбнулась, не возразив против смены темы разговора. Ее немного обижало, что Сидней, как ей казалось, видел в ней трусливое существо, хотя ее нисколько не пугала скорость, с которой они понеслись вперед. Его лошади были свежи и возбуждены, переходя на галоп, а он, казалось, искусно управлял ими, дав сначала полную свободу на отличном прямом участке пути, а затем ловко притормозив их бег.

– Тпру, мои красавцы, это вам не бегство.

– Бегство?

Это слово поразило ее. Шарлотта взглянула на него с искренним недоумением.

– Да, бегство. Вас это удивило? – спросил он непринужденно. – Знаете, в таких случаях лошади бегут очень быстро: чтобы убежать от разъяренных родителей. Это вносит какое-то новое ощущение в пути. Громкий и резвый топот копыт – это дорожная романтика. – Он взглянул на ее лицо, довольно удивленный выражением сдержанного протеста. – Бегство или скачки. Может быть, вы предпочитаете, чтобы я сказал: «Тпру, эй вы, это вам не скачки?»

Шарлотта взяла себя в руки. Сидней, решила она, произнес эту фразу без тени задней мысли. Все еще находясь под впечатлением откровенного разговора с Кларой, она поняла, что сама вкладывала в это слово особый смысл, хотя он не имел в виду ничего подобного.

– Да, я бы предпочла именно это слово, сказала она отрывисто.

– Вы не одобряете бегство?

– Конечно, не одобряю.

– Ни при каких обстоятельствах?

– Я не знаю таких обстоятельств, при которых я бы одобрила побег.

– Вы исключительно последовательны, мисс Хейвуд. Но разве вы не можете согласиться, что всегда сделать исключение и допустить побег двух искренних и достойных людей, по обоюдному согласию, разумеется?

Она понимала, что Сидней снова подшучивает над ней, но не собиралась отказываться от своих слов.

– Бегство, – начала она, осторожно выбирая слова, – представляется мне безответственным шагом. Это причиняет боль и переживания родителям, излишнее беспокойство друзьям и, в большинстве случаев в нем нет необходимости.

– Нет необходимости, я заметил, это ваше любимое слово. В побег нет необходимости. Но послушайте, порой возникают разные обстоятельства: безрассудный опекун, неизбежная разлука, преследуемые возлюбленные, слишком строгие родители. Возможно, даже – вынужденный брак, да всё, что угодно может подтолкнуть к побегу – по-настоящему любящих друг друга людей. Поверьте, иногда бегство – единственный путь к счастью. Вы всё еще осуждаете его?