Сэндмен Слим

Шарик из фольги на конце веревки начинает двигаться, описывая круги над картой. Движение становится устойчивей и сильнее, оно тянет за собой мою руку. Затем все резко прекращается. Шарик притягивается к карте, как намагниченный. Я отодвигаю маятник в сторону, чтобы посмотреть, куда он упал: чуть севернее Голливудского бульвара и Лас-Палмас – прямо на «Max Overdrive».

Прелестно. Я должен был это предвидеть. Мейсон заткнул рот любому, кто оказался настолько глуп, чтобы искать его с помощью магии.

Карта на полу жухнет и вспыхивает пламенем. Огненный язык тянется вверх, как пылающий коготь и выхватывает из моей руки маятник. И карта, и маятник рассыпаются в прах и уносятся ветром, дующим из какой-то другой части Мироздания.

Мне поставили детский мат. Теперь я понимаю, почему Паркер не стал ждать меня в ту ночь, когда забрал Касабяна. Зачем ему беспокоиться? Я доказал, что достаточно глуп уже тем, что влез в медвежий капкан, подсвеченный огромными мерцающими неоновыми буквами: «ОСТОРОЖНО, МЕДВЕЖИЙ КАПКАН». Я убийца, который не может никого убить. Теперь любому должно быть понятно, что я далеко не Сэм Спейд[58]. Я даже не понимаю толком, что делаю, руководствуясь инстинктами и предчувствиями.

Убийство – забавная штука. Даже если вашей жертвой окажется психически больной Адский генерал, о смерти которого мечтают даже в Аду, от первого убийства вам станет настолько плохо, что вы будете страдать несколько дней подряд. От второго убийства будет так же плохо, но вы придете в себя уже на следующий день. Ну а после третьего вы просто переоденетесь в чистую, не запятнанную кровью рубашку и отправитесь куда-нибудь выпить. Потом убийства вообще перестанут казаться чем-то особенным. Впрочем, убивать человека мне еще не доводилось. Даже не знаю, что я почувствую, когда придет время.

Может, не так уж и плохо, что Элис не видит, каким я стал.

Я сажусь на краешек кровати, беру «волшебную коробочку», верчу ее в руках, затем ставлю обратно на стол. На экране монитора только что умер какой-то бедняга-индеец, волочивший корабль Фицкарральдо через гору. Друзья индейца столпились вокруг его тела, но Фиц орет на них, чтобы они продолжали тянуть его судно. Он главный герой этой истории, и он полный псих. Хеппи-энда здесь не будет.

Некоторое время я лежу, пытаясь избавиться от болей в спине, но мне не спится, поэтому я решаю сходить в «Бамбуковый дом кукол». Карлос приветствует меня, но в ответ я бурчу что-то невнятное. Будучи опытным барменом, Карлос всё видит и всё понимает. Он приносит мне двойную порцию «Джека» и немного риса с бобами на теплых тортильях. Затем он оставляет меня в покое. Сегодня вместо Мартина Дэнни у него играет какой-то Эскивель[59]. Такая музыка должна звучать в приемной у зубного врача Джеймса Бонда. Я пытаюсь расслабиться и насладиться едой, стараясь не обращать внимания на омывающую меня дурацкую мелодию. После двух-трех глотков виски она мне даже начинает нравиться.

Когда Карлос подходит, чтобы забрать пустую посуду, я спрашиваю у него:

– Представь меня на яхте в белом смокинге. Как думаешь, я смог бы сыграть Джеймса Бонда?

Карлос сначала собирает стаканы, потом говорит:

– Разве что свалившегося в камнедробилку.

Он спрашивает, не хочу ли я еще. Я отвечаю, что гораздо больше мне хочется сигарету, затем выхожу на улицу и закуриваю. Сейчас около восьми. Может быть, девять. Ну, десять максимум. В любом случае уже темно. Пора возвращаться к Видоку. Я перехожу через улицу и иду в переулок, где смогу незаметно проскользнуть в тень. На полпути я замечаю мотоцикл «Дукати», припаркованный дальше по улице. Двадцатилетние хипстеры-телепродюсеры обожают этих прилизанных гоночных «европейцев», но, как и для парней на Мелроуз-авеню с их «Харлеями» – это не более чем понты. Шины «Дукати» настолько чистые, что с них можно есть. Хоть кто-нибудь в этом городе гоняет на мотоциклах по-человечески?

Приятно будет почувствовать ветер на своем лице. Я достаю нож, втыкаю его в замок зажигания и газую с места.

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО для тех, кто возвращается из Ада после одиннадцатилетнего перерыва в вождении: никогда не садитесь на скоростной спортбайк после трех или пяти рюмок «Джека Дэниэлса». Второе правило: никогда не тормозите одним передним колесом, если не хотите, чтобы подпрыгнула жопа. Когда вы пьянее, чем вам кажется (а такое случается почти всегда), вы слишком сильно накло́нитесь вперед, и мотоцикл, кувыркнувшись в воздухе, размозжит вашу тупую башку об асфальт. К счастью, даже в состоянии некоторого опьянения у меня еще срабатывают особые нечеловеческие рефлексы, благодаря которым я успеваю спрыгнуть с мотоцикла до того, как он перевернется и сломает мне шею. Несмотря на то что заячья рефлекторная реакция позволяет быстро сойти с пути очевидной и неотвратимой опасности, у нее есть свои недостатки: когда мчишься на скорости сорок миль в час на одном переднем колесе, рефлекс выстреливает тело в воздух, как белку, подорвавшуюся на пехотной мине.