Сэндвич с пеплом и фазаном

Гимнастический зал являл собой глубокое гулкое ущелье высотой в несколько этажей. Некогда здесь была часовня с высокими каменными арками, утопленными ниже уровня пола проходами, позолоченными органными трубами и затейливыми гротами, но сейчас святым и мученикам на витражных окнах оставалось наблюдать только лишь за беспорядочно расставленными спортивными конями, параллельными брусьями, канатами и кольцами на цепях: все это на удивление напоминает комнату пыток в замке, куда нас однажды возили на экскурсию, когда я еще состояла в рядах девочек-скаутов.

В синем спортивном купальнике с квадратным вырезом я чувствовала себя еще более замерзшей, голой и нелепой, чем в первый раз, как будто я — деревенская дурочка в спецовке или съежившаяся пешка на чужом шахматном поле.

Когда я вошла, раздался пронзительный свисток и нам начали выкрикивать инструкции:

— Левую руку вверх! Правую руку вперед и вытянуть! Правую руку вперед… левую вверх… вытянуть. Голову прямо, наклонить! Голову налево, направо!

Честно признаю тот факт, что я чувствую себя крайне неловко в обстановке чрезмерного шума и что мне нет никакого дела до громких указаний. Я пришла к выводу, чтобы если бы мне суждено было стать овцой, я бы родилась с шерстью вместо кожи.

Я полезла вверх по деревянной лестнице, тяжело плюхнулась на мат, издала слабый крик боли, моргнула в сторону мисс Паддикомб, учительницы гимнастики, согнула ногу под неудобным углом, будто проверяя, не сломала ли кость, и похромала в свою комнату, чтобы избавиться от клоунского наряда.

Разберусь с бумажками попозже.

Мне повезло родиться с отличным чувством ориентации на местности, так что даже в ванной или туалете я всегда знаю, где север.

Стоя на улице перед академией мисс Бодикот, я могла бы пойти на север или на юг, но решила отправиться на север, потому что это мое любимое направление. В этой стороне находится Северный полюс, который расположен намного ближе к Канаде, чем к Букшоу. Если зайти на север подальше, я знаю, закончатся деревья и начнутся северные медведи, хотя с учетом трамваев, стучащих по рельсам в конце квартала, это кажется труднодостижимым.

Но вскоре я передумала. Предполагалось, что я поразмыслю о своем непослушании, но вместо этого я поймала себя на мысли о том, что среди улиц с одинаковыми домами я вполне могу заблудиться. В конце концов, я нахожусь в незнакомом городе и более того — в незнакомой стране. Кто знает, какие опасности подстерегают тут новоприбывших?

Из дома, в котором окна второго этажа были завешены простынями и незнакомым флагом, выбежала женщина в вязаной розовой шапочке.

— Ты заблудилась? — спросила она, бросив на меня один-единственный взгляд.

Неужели так очевидно, что я здесь чужая?

Я улыбнулась ей (не стоит раздражать аборигенов), повернулась на каблуках и пошла в обратном направлении.

Не надо слишком утруждать свой мозг, чтобы понять, что лучше бы мне держаться людных улиц.

Иди по трамвайным путям, — подсказал мне инстинкт.

Через несколько минут я оказалась снова перед входом в академию мисс Бодикот, откуда доносился гул голосов. Хорошо быть на улице. И хорошо быть в одиночестве.

Я шла на юг, пока не увидела табличку с названием Данфорт-авеню, и повернула на запад.

Удивительный факт, о котором редко говорят: проведя всю жизнь в деревне с ее проселками, очень трудно идти по тротуару. Не пройдя и мили, я нашла предлог для остановки, зайдя в магазин за бутылочкой имбирного пива.

— Твои деньги здесь не годятся, — сказала мне пожилая женщина, стоявшая за прилавком, рассмотрев мой шиллинг и вернув мне его обратно. — Вот что я тебе скажу. Я тебе дам бутылочку холодненького только ради удовольствия послушать, как ты говоришь. У тебя такой милый акцент. Ну-ка, скажи что-нибудь.

Я вовсе не считаю, что у меня акцент. Наоборот, акцент у всех остальных.

— Спасибо, — сказала я, понимая, что одного спасибо недостаточно, чтобы заплатить за напиток.

— Нет, что-нибудь подлиннее, — ответила она. — Расскажи стишок.

Если не считать пары комических куплетов о химии, которые вряд ли уместны в данной ситуации, единственным стихотворением, которое я смогла припомнить, была песенка, которую я слышала от девочек, прыгавших через скакалку, в Бишоп-Лейси, — сейчас казалось, это была сценка из прежней жизни.

Я приступила к делу, до того как стыд заставит меня передумать и сбежать. Приняв скромную позу и сложив руки на талии, я начала:

Бедняжечка крошка Лео

Погиб, ко всеобщему горю!

Домой он приехал под Юнион Джеком[14]

По бурному синему морю.

Бедняжечка крошка Лео

Убит был на поле боя!

Домой он приехал под Юнион Джеком

По бурному синему морю.

— Как мило, крошка, — произнесла женщина, открыла холодильник и протянула мне заиндевевшую бутылку газировки. — Когда-то у меня был племянник по имени Лео. Его не потопила торпеда, но он переехал во Флориду. Что тут скажешь?